Наше преступление

Опытные люди срѳди рабочихъ того завода, на которомъ онъ постоянно работалъ, увѣряли его, что онъ ловко выскочилъ сухимъ изъ воды, мастерски потопивъ другихъ, и восхищались его смекалкой. Ры-жовъ никому не вѣрилъ. День и ночь его преслѣдо-вала боязливая мысль, что какъ-нибудь на судѣ выплы-ветъ наружу его виновность, и ему гіридется раздѣ-лить участь убійцъ.

На судѣ впачалѣ онъ окончательно потерялся. Его разсказъ о происшествіи получился совершенно безсвязный. Онъ путался, сбивался, противорѣчилъ самому себѣ, бродилъ ощупыо вокругъ да около, постоянно при этомъ наводимыМ предсѣдательствую-щимъ на нить повѣствованія. Кое-какъ Рыжовъ раз-сказалъ, какъ компанія парней пила водку въ го-родѣ у казенки, какъ поѣхали въ Шептилово и опять пили по дорогѣ; про кузницу и времяпровожденіе въ ней онъ совсѣмъ умолчалъ. <

Тутъ свидѣтель солгалъ, заявивъ, что Иванъ Кириль-евъ остался въ предмѣстьѣ у казенки и потомъ будто бы догналъ парней уже на Хлябинской горѣ; солгалъ онъ это потому, что такъ посовѣтовали ему показать опытные товарищи-рабочіе. Дальше онъ разсказалъ, какъ ѣхалъ съ Ларіоновымъ на задней телѣгѣ, а трое подсудимыхъ на передней. Кирильевъ догналъ ихъ на Хлябинской горѣ и, пройдя мимо нихъ, направился къ передней телѣгѣ.' Тамъ между нимъ и ѣхавшими пар-нямп произошла ссора, и они его убили. Какъ, чѣмъ и за что его убили, ни предсѣдательствующій, ни това-рищъ прокурора такъ и не добились отъ Рыжова.

— Скаяште, свидѣтель,—спросилъ товарищъ проку-рора, — не грозились ли подсудимые во время выпивки избить Кирильева?

— Нѣтъ, ни^его этого не слыхалъ, — солгалъ Ры-жовъ.

— Можетъ быть, они бранились съ Кирильевымъ?

— Нѣтъ, не бранились...

— А не упрекалъ ли подсудимый Степановъ Кири-льева за отобранную землю?

— Нѣтъ.

— Ну, а Кирильевъ не ругалъ ли кого-нибудь изъ подсудимыхъ?

Рыжовъ переступилъ съ ноги па йогу и угнулъ голову .

— Всѳго было... потому какъ всѣ выпивши были... нерѣшитольно проронилъ онъ.

— То есть что? — быстро спросилъ обвинитель. — Значитъ, Кирильевъ ихъ ругалъ, а они что же? мол-чали?

— И они его... ругали...

— И подносили къ лицу кулаки?

— Да, подносили...

— Кто же именно подносилъ? Или всѣ?

— Да всѣ... — сознался Рыжовъ, но тотчасъ же спохватрлся. — Они ему подносили, а ёнъ имъ... не разберешь... Всѣ выпивши...

— А какъ они ругались?

Рыжовъ молчалъ.

— СЛверно ругались? Нельзя повторить? Ну, ска-жите примѣрно.

— Нѳ помню.

— Но ругались?

— Ругались... а ничего такого...

— А про отобранную землю не вспоминали? — онять быстро переспросилъ обвинитель.

— Всего было...

— Значитъ, вспоминали. Что жѳ именно?

— Не помню.

— Такъ-таки ни слова не помните?

— Ни къ чёму мпѣ — забылъ...

— А всѳ-таки Степановъ упрекалъ Кирильева за отобранную землю?

— Да... было немного...

— И грозилъ отомстить?

— Нѣтъ, не грозилъ.

Товарищъ прокурора окончилъ допросъ.

' — Скажите, пожалуйста, свидѣтѳль, когда подсу-дшше, по вашимъ показаніямъ, убивали Кирильева, вы въ это время гдѣ находились? — спросилъ адвокатъ.

^ — Я... я ѣхалъ сзади въ телѣгѣ съ Ларивоно-

вымъ.

— И далеко сзади?

— Да далеко... но не очинно штобы...

— Ну какъ нѳ очинно, шаговъ 10, 20, 50 или болѣе?

— Да шаговъ... пятьдесятъ...

— Темно было?

— Темно, но нѳ очинно... все было видно...

— Значитъ, на вашихъ глазахъ убивали вашего пріятеля? Такъ вѣдь?

— Да, такъ... — переступивъ съ ноги на ногу, не-р^шительно подтвердилъ Рыжовъ. *

— И что же вы дѣлали, когда его убивали?

— Да што жъ я?.. я ничего... я сказалъ, што такъ, братцы, нельзя...

— Отчѳго же вы не помогли Кирильеву ртбиться?

. — Забоялся... и меня прикончили бы...

— Скажите, свидѣтель, вамъ лѣтъ подъ тридцать? Еще нѣтъ тридцати? — оглядывая Рыжова съ головы до ногъ, спросилъ адвокатъ. і

— Да, около того.

— Вы, кажется, работаете на заводѣ?

— Да, на заводѣ... въ Товариществѣ...

— Что жъ вы тамъ дѣлаете? .

— А гнилу подаю на верхъ, въ мастерскую.

— На тачкахъ возитѳ?

— Да, на качкахъ, — поспѣшно отвѣтилъ Рыжовъ, видимо обрадованный, что допросъ перешелъ на не-опасную'и болѣе знакомую тему.

— И тяжелыя тачки?

— Да, ничего себѣ... очинно даже тяжелыя.

— Ну, какъ примѣрно? — съ улыбкой, совсѣмъ по-дружѳски спросилъ адвокатъ.

— Да всяко бываетъ... Иной разъ какъ навалятъ пудовъ пятнадцать, такъ и повѳзѳшь, не откажешься. Такъ наломаешься за день, што къ вечеру рукъ не повернуть, болятъ.

При этомъ Рыжовъ схватился даже за плечевые мускулы.

— А силёнъ былъ Кирильѳвъ? — вдругъ круто пе-ревернулъ допросъ адвокатъ.

Рыжовъ даже головой замоталъ.

— Да въ округѣ-то супротивъ его никто бы не устоялъ. Ежели такъ на совѣсть, да тверёзый, такъ ёнъ и пятерыхъ одной рукой размахалъ бы...

— Размахалъ бы?! Значитъ, очень силёнъ, силь-нѣе, напримѣръ, васъ илда Александра Степанова?

— Ку-уды? Много сильнѣе. Што мы? Мы передъ имъ ровно дѣти малыя.

И Рыжовъ, забывъ прежнюю осторожность, хотѣлъ было распрострониться о томъ, что Ивана даже пья-наго ни за что не одолѣть бы парнямъ, если бы его сразу не оглушили камнемъ по затылку.

Адвокатъ угадалъ мысль Рыжова и, не давъ ему и рта раскрыть, быстро и неожиданно свернулъ въ сторону.

— Вы были на войнѣ въ Манчжуріи?