Наше шаткое равновесие

В голове все еще были ее слова… она говорила с надрывом и выглядела настолько печальной и беззащитной, что меня трясло от каждой произнесенной ею буквы.

Поднимаюсь в квартиру, сталкиваясь с тишиной. Это настораживает.

Прохожу в кухню, замечая на столе тарелку. Ужин? Серьезно?

Ладно, с этим потом. Повесив пальто в шкаф, приоткрываю дверь в спальню. Женька лежит на кровати, обнимая Польку. Кнопка не спит, тискает мягкую игрушку, а потом замечает меня.

Неуклюже выкарабкивается из объятий, слезает на пол и почти бегом направляется ко мне.

— Ты пришел.

— Спите уже, что ли?

— Мама спит, а я не хочу. Она сказала, что устала. А еще я видела, как она плакала. Мама никогда не плачет. А сегодня плакала.

— Мама просто устала, — бормочу еле связно.

Полина тянет меня за руку на кухню, настаивая, чтобы я села на стул.

— Мы тебе ужин приготовили, — быстренько придвигает ко мне тарелку и забирается на стул напротив, — кушай.

Знала бы ты, дочь, что мне кусок в горло не лезет. Тошно от всего. Но я ем. Ем, потому что не хочу ее расстраивать, ем, потому что она с восхищенными глазками рассказывает мне, как они сегодня лепили эти манты.

Кстати, не думал, что из того, что валяется у меня в холодильнике, вообще можно приготовить что-то приличное.

Ближе к одиннадцати Полька сама отправляется спать, я за ней иду. Там Лунга, и, судя по шуршанию за дверью, она явно проснулась. Видеть ее желания у меня нет.

Его нет, потому что я еще не решил, что делать дальше. Для начала стоит переселить ее отсюда, хотя с моей работой видеться даже в этих стенах мы будем не часто. Пусть остается. Да и с Полькой общаться для меня так проще.

Открываю окно, потому что идти на балкон лень. Прикуриваю сигарету, не курил уже дня два. Бросить пытался, бросишь тут, как же!

Я мгновенно чувствую ее присутствие. Затягиваюсь, поворачиваясь к двери. Лунга стоит в проеме, на ней моя футболка… босые ступни. Сглатываю и резко отворачиваюсь.

— Чего тебе?

— Давай поговорим. Спокойно.

— Да мы все выяснили уже. Не стоит больше.

— Игорь, — подается вперед, но резко притормаживает, — я хотела сказать…

Нервничает. Постоянно трогает свои волосы, переступает с ноги на ногу, а меня клинит. На ее ногах. С*ка.

— Ты чего в мою футболку вырядилась? Помнишь, чужое брать нельзя.

— Что? — хмурится, смотря на меня, как на идиота.

— Снимай, — тушу сигарету, — чего застыла?

Глава 17

Женя

Что он сказал? Вижу себя словно со стороны — замерла, рот открыла, и глаза сто процентов по пять рублей стали.

Не ожидала. Да. Такого выпада я явно не ждала. Мурас в своем репертуаре. Его тон, взгляд, они способны разрушить любое чувство вины. Самое громадное. Если еще час назад я думала о том, что нужно поговорить, наконец- то выяснить все раз и навсегда, то сейчас я хочу его придушить.

Он мерзкий, гадкий. Ненавижу его. Боже, да кому я вру? Я до сих пор влюблена в него по уши. До сих пор…

Задираю футболку, а после вовсе снимаю ее, кидая себе под ноги.

Не ожидал. Он не ожидал, но по его лицу этого, конечно же, не увидишь. Маска. Эта гадкая, приклеившаяся к нему маска безразличия.

— Сняла, — растягиваю губы в улыбке, — так лучше? — пинаю футболку в его сторону и, убыстряя шаг, иду в ванную.

Я прорыдала весь день, прячась от Полинки по углам. Не хотелось, чтобы она это видела. Я не понимаю, что со мной происходит, как и то, чего я хочу. Не знаю…

Возможно, наконец все выяснить, но что дальше? Я просто физически не смогу на протяжении всей оставшейся жизни видеть, как он приходит к нашему ребенку в гости, делая вид, что знать меня не знает. А он может, я знаю. А потом, в один момент, он опять женится, или вообще, вернется к своей Аллочке. А я? Что буду делать я?

Я должна быть честна с собой, я не смогу воспринимать все это адекватно. Не смогу игнорировать, прикидываться, что мне плевать. Потому что это не так. Я хочу все выяснить, я хочу понять, есть ли у нас хоть шанс. Может быть, один из тысячи, миллиона, но, возможно, он есть…

Переступаю порог ванной комнаты и не успеваю дотянуться до ручки, чтобы закрыть за собой дверь, как Игорь оказывается рядом. Он закрывает дверь и смотрит на мое отражение в зеркале.

— Что ты делаешь? — шепчу, боясь пошевелиться.

— А на что это похоже?

Он больше ничего не говорит и в одно быстрое, совершенно неожиданное для меня движение прижимает к стене.

А дальше, дальше полный провал. Мой провал. Я подаюсь к нему. Отвечаю на каждое касание, каждый взгляд, поцелуй. Меня колотит мелкой дрожью, и я почти не чувствую земли под ногами.

Все это кажется сном.

В голове проносятся отголоски прошлых лет, вся моя боль и изуродованная любовь вырываются наружу. И я отвечаю на его поцелуи. Кусаю его губы, чтобы сделать больнее, впиваюсь длинными ногтями в его плечи и млею от его поцелуев.

Мне с ним хорошо. И не важно, что было до. Мне ни с кем и никогда не было так хорошо. После него все были лишь его пародиями. Жалкими и совсем мне не нужными. Это больно, больно понимать, что человек, который вытащил тебя к свету, после своими же руками столкнул в темную бездну.