Наше время. 30 уникальных интервью о том, кто, когда и как создавал нашу музыкальную сцену

– Я об этом размышлял. И не нашел четкого ответа. Странная тема действительно. Наверное, то, что делаем мы, – не совсем рок-музыка. Вот, «Битлз» – настоящая рок-музыка, коллективное творчество. А у нас всегда есть лидер и ведомые им музыканты.

– Ты поэтично заметил, что, много перемещаясь по стране, замечаешь народное молчание, все более граничащее с отчаянием…

– Да. Рифмуется, ведь, даже: молчание – отчаяние… И хочется выползать из этого отчаяния, но не с допингом каким-то, не с водкой, а так, чтобы творить, использовать еще не открытые в себе резервы. У меня есть новая песня о пустоте: «Пустота в коллективной бессознательности масс, где на точки удовольствий, эрогенные места, давит точно каждой ночью пустота…». Мне не нужны такие точки. Я – не животное и ищу собственные центры ощущений.

– В другом высказывании ты признался, что общаться с коллегами-ровесниками тебе сейчас не интересно, поскольку особо не о чем? Они, пожалуй, обидятся?

– На, что обижаться-то? Я к коллегам давно уже спокойно и уважительно отношусь. Это раньше порой махал шашкой, судил кого-то. Сейчас себе такого не позволяю. Надо хорошо делать свое дело – в том и будет твой ответ всем.

Время Крутого продолжается

От эмпирических рассуждений отцов нашего рок-н-ролла вернемся к реализму российского шоу-бизнеса. На исходе прошлого столетия Игорь Крутой последовательно стал преподносить публике «тома» (то бишь, пластинки) «аудиоколлекции» своих шлягеров. Исполняли их столько популярных артистов, сколько сегодня, двадцать с лишним лет спустя, поют песни на стихи поэта-магната Михаила Гуцериева. У Игоря Яковлевича существовал тогда большой разлинованный настольный блокнот, в котором он педантично отмечал сколько песен уже написал для Пугачевой, Аллегровой, Вайкуле, Шуфутинского, Леонтьева, Буйнова, Сташевского, Лещенко… Критики подобную плодовитость маэстро воспринимали с сомнением: либо вождь «АРСа» почти гениален, либо отечественная эстрада, мягко говоря, не предполагает особого разнообразия и кропотливых творческих исканий? Самого повелителя нот эта дилемма несильно заботила. Он решал практические вопросы. Например, как комфортно рассадить всех вип-гостей на трехдневной презентации «третьей и четвертой частей» своей «аудиоколлекции» в ГЦКЗ «Россия» в октябре 1998-го. В ту, последефолтовую осень (когда слетели российские гастроли ряда мировых звезд, отменились некоторые помпезные мероприятия) «вечера Крутого» стали чуть ли не главным светским событием страны. Инсайдеры в «России» и «АРСе» сообщали мне о «звонках из администрации Ельцина, из мэрии, Госдумы, от руководителя президентской протокольной группы Шевченко…» и уточняли «все просят по 20–30 билетов». Наконец, перед одним из вечеров издали «специальное распоряжение» забронировать три кресла в 16 ряду для «высокопоставленного инкогнито». В общем, власть тянулась к Крутому. И в день, на который бронировали те самые «три кресла», маэстро не ограничился только музицированием на сцене, а еще торжественно поднял бокал шампанского, под телекамеры и аплодисменты высокопоставленной публики, отмечая закладку своей именной плиты с золотым отливом на «Площади звезд» перед главным столичным концертным залом.

Я пробовал слегка подразнить бенефицианта, интересуясь: не помешает ли его победной поступи появившееся в России MTV и вообще активное формирование нового, самостоятельного, быстро набирающего популярность поколения музыкантов: «Мумий тролль», «Танцы минус», Земфира…? Ваши шлягеры, вместе с «Песней года» и ее завсегдатаями, скоро станут анахронизмом. Крутой едва заметно улыбался и отвечал: «На этой территории я выиграю всегда. Будущее за мной, как, собственно, и настоящее. А «Песня года», как бы кто ни плакал, это «фондовая биржа» нашего поп-рынка».

Самоуверенность Крутого не обернулась в дальнейшем «дешевыми понтами». В новом веке он не просто сохранил себя в игре, пройдя еще несколько, разных по масштабу, бизнес-войн (чего стоит одно лишь многолетнее противостояние с Первым каналом, лично Константином Эрнестом и его тогдашней супругой Ларисой Синельщиковой), но постепенно воцарился на вершине «вертикали» российского шоу-бизнеса. Крутой расширил свою музыкально-медийную империю, перезапустил международный конкурс молодых исполнителей в Юрмале, назвав его «Новая волна» и трансформировав в главный летний гламурно-деловой раут на постсоветском пространстве, в культурной программе которого отмечались то Стиви Уандер, то Джо Кокер, то Стинг, а главным хитом «для своих» стало ночное празднование дня рождения хозяина «АРСа».