Наше время такое...

Но это уже из другой — поздней — волны. Пока что растет сад, растут дети Михаила — Петр, Николай, Павел. Еще старая волна играет на солнце всеми трагическими красками жизни, а из-под нее уже восходит и катится новая. Уже позади русско-японская война, уже подоспевший к этой войне Петр вернулся домой с одной рукой. Выйдя однажды в сад, он замечает, что одна из любимых яблонь обломана, как обломан он сам. Михаил Алексеев умеет без натяжек провести параллель между судьбами людей и судьбами харламовского сада. Однажды стреляли в бунтаря Федора Орланина, а попали в яблоню.

«В одном метре от земли, в том месте, откуда яблоня начинала разбрасывать во все стороны свои побеги, зияла глубокая рана. Из нее струился и нешибко сбегал по коре хрустальной прозрачности красноватый сок». Рядом со страданиями людскими страдания яблони приобретают особый смысл. В романе много глубоких жизненных наблюдений. Есть места, которые могли бы звучать самостоятельно, не потеряв и малой доли своего мудрого смысла. Вот одно из таких мест:

«— Дедушка, а кто сочиняет сказки? — неожиданно спросил Ванюшка.

Михаил Аверьянович с удивлением глянул на него и, подумав с минуту, сказал:

— Наверное, бедные люди их сочиняют, Иваню.

— А почему не богатые?

— Да богатым-то и без сказок хорошо живется...»

Итак, жизнь, события накатывают в романе волнами, переходя одна в другую. Мне хочется остановиться на второй волне — на драматической любви Фроси-Вишенки к Ивану Полетаеву, в чем-то похожей на любовь Ули и Михаила Харламова. Но теперь в роли разлучника, в роли разрушителя большой любви выступает уже сын Михаила Харламова — Николай, человек некрасивый и мелкий во всех отношениях, трудами отца получивший силу. Фрося не любила его, а все-таки он взял ее в жены. Здесь видна историческая закономерность. Николай уже похож на Савкиных, которые разрушили любовь его отца. Николай похож на дикий бесплодный побег у корня привитой яблони. Такие побеги, грозящие дереву перерождением, садоводы, как правило, убирают. Николай — живой человек, хоть и чванливый, но безвольный для того, чтобы с ним переродилось родовое древо Харламовых. К тому же у каждой исторической волны есть свои особенности. Время приближается к Октябрьской революции. И если Уля погибает, то Фрося уже бунтует и берет свое.

Трогательно, психологически тонко описана ее встреча с Иваном Полетаевым, который дезертировал с фронта войны и теперь притаился на селе. Все выразилось в ее тайной и горестной встрече с любимым: и радость, и стыд, и отчаянье.

«— Что же ты ничего не скажешь мне? — спросила она, ежась, и прибавила почти враждебно: — Доволен ай нет?»

В этой сцене дано чуткое описание переходов ее настроения. Она и ждала этой минуты, и боится этой долгожданной минуты, ругает и себя и его.

«— Ну, вот и осерчала. Не силком же я тебя сюда...

— Молчи уж! «Не силком!» Ишь, какой святой отыскался».

Душевно ей было бы легче, если бы он применил силу и снял бы с совести половину ее мук. Но он ее любил. Это одна из лучших сцен в романе, подкупающая своей грубоватой лиричностью. Зато встреча Фроси с мужем, Николаем, берет уже другим — суровым драматизмом, который ощущаешь тем сильнее, чем больше видишь ничтожество Николая с его военно-писарским «атставить!»

А как трагически звучит песня Фроси о том, «как по той-то реке вел донской казак... Не коня вел поить, а жену топить!»

А жена-то мужа
Уговаривала:
«Ах ты муж, ты мой муж,
Не топи ты меня...

Не топи ты меня
Рано с вечеру,
А топи ты меня
Во глухую полночь...

А топи ты меня
Во глухую полночь,
Когда дети мои
Спать улягутся...

В романе Михаила Алексеева так много хорошего, что в маленькой статье всего не обговоришь. Все же хочется сказать о гибели старого Савкина. Вместе с ним начинают гибнуть корни старого мира в селе с именем Савкин Затон. Знаменательно, что погиб он от мирского быка, бывшего когда-то его собственностью. Встретились две темные силы и не уступили друг другу. Бродячий свирепый бык — это вторая половина того же Савкина, темная душа его, обезумевшая от ярости. У них даже имя было одно — Гурьян.

А жизнь идет. Поднимается новая волна. Приходят и уходят люди. Но жив Михаил Аверьянович, поднимаются новые сады, зацветают яблони. Обрежет он на яблоньке сучок, а вместо него два новых вырастут. Уже пришли в жизнь внуки — Иван Харламов, Митька Кручинин, Михаил Зенков. У каждого времени свои драмы и трагедии. А время коллективизации тоже не скупилось на них. На гребне новой волны — новая горемычная любовь комсомольца Митьки Кручинина и Поли Савкиной — дочери раскулаченного Епифана Савкина, которую должны увезти от Митьки.

— Не отдам я Польку! — кричит разъяренный Митька.