Наше жаркое лето (ЛП)

Ах, кого я обманываю? Если бы она захотела использовать мою кредитную карту для крема для глаз из слюны ламы, который стоит тысячу долларов, я бы купил ей столько флаконов, сколько пожелает ее маленькое сердечко.

Я пересекаю коридор и снова возвращаюсь в ее комнату, прежде чем сбросить одеяло с ее скрюченного тела.

— Уходи, — вздыхает она, натягивая одну из подушек на лицо и сжимаясь в еще более тугой клубок.

— Давай, детка, вставай.

— Пожалуйста, просто дай мне надуться.

Она смотрит поверх подушки, ее глаза красные и опухшие.

Вид на нее в таком виде разжигает в моей крови внутренний гнев. Я ненавижу, когда кто-то причиняет боль моей девушке .

— Ты можете дуться сколько угодно, но ты не делаешь это в одиночку.

Я беру ее теплое тело в свои объятия и поднимаю с кровати.

Лили даже не пытается сопротивляться. Никаких протестов. Никаких ударов кулаками по моей груди. Никаких укусов.

Это плохо.

Мы входим в мою комнату, и Лили открывает глаза, оглядывая маленькое убежище. — Что это?

— Отвлечение внимания.

Я сажаю Лили на кровать и быстро собираю из ее комнаты оставшиеся одеяла и подушки. Я возвращаюсь прежде, чем она придумает предлог, чтобы избежать моего удивления.

— Ты сказала, что хотела провести ночь в постели, поедая рамен и закуски, так что вот мы здесь.

— Это было несколько месяцев назад.

Голос у нее мягкий и нежный.

— Ну, если я правильно помню, у тебя был целый список вещей, которые ты хотел сделать. Почти уверен, что это включало в себя трах и тусовку. Итак, мы выполнили первую часть вашего списка. Теперь мы можем сделать все остальное.

Она моргает, глядя на телевизор.

— Ноттинг Хилл ? — Лили прислоняется к спинке кровати, набрасывая на себя одеяла, словно комната — замерзшая тундра. — Ты ненавидишь этого.

— Я не ненавижу это.

Я просто не понимаю, как актриса видит его в общей сложности… сколько, пять раз, прежде чем она признается в любви владельцу книжного магазина. Мои руки быстро укладывают ее и подкладывают подушки за спину, чтобы помочь ей сесть. — Ты должна мне это объяснить.

— Люди влюбляются по-разному. Бесполезно пытаться понять, как и к кому потянется твое сердце. Вот почему романтика — это весело. Это совершенно непредсказуемо.

Как она.

Как мы.

Лицо Лили расплывается в короткой улыбке. Приятно видеть, что к ней возвращается жизнь. — Подожди, ты принес торт?

Она наклоняется вперед из своего одеяла-кокона.

— Тройная шоколадная помадка от Lua.

— Я люблю его.

Лили наполовину скулит, наполовину вздыхает, откидываясь назад в замок из подушек вокруг себя.

Я приглушаю верхний свет, беру пульт с консоли и присоединяюсь к ней в постели.

— Спасибо, — шепчет она.

— Ты поняла, малыш.

Мой палец нажимает кнопку воспроизведения, и начинаются титры фильма.

Она смотрит на меня. — Сколько раз я должна напоминать тебе, что я старше тебя?

На всю оставшуюся жизнь, если ты позволишь.

— Тебе нравятся эти романы с разницей в возрасте.

Я подмигиваю ей, и ее глаза возвращаются к фильму.

Удивительно мрачная сцена о том, кто получит последнее пирожное, заканчивается, и Лили наконец смеется.

— Видишь ли, я не понимаю, как ты не понимаешь ромкомы. — Она осторожно тянется за тортом, прежде чем положить его себе на колени. Я беру для нее ложку и даю. — Это потому, что здесь нет ни призраков, ни острого оружия?

— Возможно, ты не любишь фильмы ужасов, Лили, но я ненавижу тебе это говорить — половина этого фильма — черный юмор.

— И для меня это идеально.

Ты идеальна.

— Извини, это не какой-то чувак в хоккейной маске, убивающий своих вожатых. По крайней мере, люди влюбляются в мои фильмы.

Лили откусывает большой кусок шоколадного торта.

— Никогда не думал, что ты такой сентиментальный романтик.

Лили подталкивает меня, и в ее глазах снова вспыхивает игривость. — Ш-ш-ш, никаких разговоров во время фильма.

— Ну, чтобы ты знал, я всегда даю тебе последнее пирожное, в отличие от фильма.

Она улыбается в ответ. Это улыбка с испачканными помадкой зубами, но, тем не менее, моя любимая. Когда она подносит к губам еще одну горку торта, я перехватываю ее и вместо этого съедаю весь кусок. — Пока ты даешь мне укусить.

Где-то во время монтажа в фильме Лили надевает одну из своих масок улитки, убеждая меня сделать то же самое.

Интересно, к концу лета Лили дорастет до того, чтобы принять идею нас вместо того, чтобы убегать от него — каким бы грязным и непредсказуемым он ни был.

Это могли быть только мы в холодный декабрьский день, готовили блины и смотрели фильмы на диване перед телевизором , прежде чем на следующий день сесть на рейс, чтобы покататься на лыжах в швейцарских Альпах. Лили могла писать свои книги, а я мог работать над чем-то отдаленно революционным.

Жизнь, разделенная с человеком, которого я могу назвать своим домом.

Желание сюрреалистично, и я жажду возможности иметь его.

Я понимаю фильм целиком. Есть что-то безопасное и утешительное в том, чтобы знать, что после всего дерьма, испытаний и невзгод счастливый конец ждет двух людей, которые заботятся друг о друге так же сильно, как и мы.