Нашествие 2. Буря миров

На столе между ними лежали два серебристых шлема с овалами непроницаемо-черных забрал. Такие шлемы умели делать Проклятые, и ни пеоны, ни темники не смогли пока что повторить эту технологию. Излучение генератора вблизи могло сжечь мозг, для защиты от него и предназначались устройства, которых с давних времен сохранилось всего одиннадцать. Пять находились на Ангулеме, два на Сайдоне, по два – на Териане и на Земле. А теперь их здесь четыре. Защитные шлемы были очень ценными приборами, и то, что Эйзикил смог доставить сюда еще два, многое говорило о его возможностях, о власти, которой он обладал.

Бережно взяв шлемы, клерики пошли за стариком и Максаром к лестнице.
Лаборатория, где создали генератор, была круглая, с помостом у стены и пологой воронкой в центре. Там и находилось устройство. Воздух вокруг плавился, тёк, словно горячая густая жидкость, переливался призрачным сиянием, от которого начинали болеть глаза.
Рядом на деревянной тележке стояла просторная каменная бадья, в ней булькал питательный раствор, из которого рос Сиб. Больше всего он напоминал цветок: узкая ножка, сверху расширяющаяся, с изогнутыми лепестками, в которых покоилась сфера, сотканная из тысяч посверкивающих зеленых молний. Вместе с остальными частями Святой Машины она постепенно росла, превращаясь в энергетическое ядро, которому вскоре предстояло стать источником огромного Ока.
Двое землян в ангулемских шлемах и защитных костюмах земного производства, в резиновых перчатках и сапогах на толстой подошве, стояли перед генератором, спиной к двери, через которую в лабораторию заглянули Максар с Эйзикилем.
Поврежденный глаз коменданта пульсировал болью, в голове словно разгорался костер, и клубы густого темного дыма ползли, наполняя череп. Так действовало излучение генератора. Максар надел протянутый молодым клериком шлем, щелкнул гибкой защелкой у основания. Над забралом на краю зрения зажегся красный огонек, сменился желтым, потом зеленым, синим – и погас. Наступила глухая, давящая тишина. Он повернулся к Эйзикилю, который поднял руку и коснулся чего-то на затылке своего шлема. Тихий щелчок – и тишину сменили два голоса, говорящие на незнакомом языке.
Клерики остались на площадке снаружи, рядом с пятью хорошо вооруженными охранниками, а они с темником вошли внутрь и встали на помосте.

– Я включил систему связи так, что мы слышим их, но они не слышат нас, – пояснил темник.

Земляне, не замечая их, продолжали переговариваться.

– О чем они говорят? – спросил Максар.

Темника помолчал, слушая.

– Неправильно называть его пеоном, но я буду использовать это слово. Старший пеон, который руководил всеми работами, говорит, что не считает себя ни в чем виноватым. Да, он не ожидал такого, но он… он не любил человечество в том виде, какой оно имело к моменту нашего появления, считал земное сообщество… гм, порочным, я бы перевел это так. А общий курс… курс их цивилизации неправильным. И он надеется, то есть полагает, что теперь все исправится. По-моему, он искренен. Или сам себя убеждает в том, что искренен.

– А что говорит младший пеон?

– Напоминает про семьи этих двоих. Спрашивает: в том, что с ними стало, старший пеон тоже не считает себя виноватым? Кстати, а что с их семьями, мастер-комендант?