Наши беседы

Юрий Федорович. В каких светлых тонах вы рисуете период пробуждения нашего Братства ЕХБ и образование духовного, если так можно выразиться, центра ВСЕХБ в военные годы? Это так не похоже, когда мы беседуем с отделенными братьями и читаем их литературу, особенно брошюру "По пути возрождения". В ней говорится, что в 1944 году произошла не победа Братства, а победа над Братством, и что вам совсем не стоило радоваться открытию собраний. Что идея создания союзного центра ВСЕХБ родилась не в сердце народа Божия, а была выношена в кабинетах НКВД, и начало ее осуществления было положено в лагерях военного времени. Что руководство ВСЕХБ было создано властями из отступивших от Бога служителей старых союзов ЕХиБ, которые еще в заключении давали согласие на тайное сотрудничество с властями. Что и само объединение двух союзов ЕХиБ совершалось под диктовку НКВД и так далее.

Когда читаешь все это, то в ужас приходишь. Создается впечатление, что мы унаследовали какое-то богоотступное, мертвое Братство, Братство без Бога, без Христа. Что в руководстве зарегистрированных общин с самого начала стояли одни отступники и тайные сотрудники НКВД, и думаешь: куда мы попали? Хоть сразу закрывай глаза и беги.

Вы уверовали в те годы, возможно, и лично знали кого-то из первых руководителей ВСЕХБ?

Помогите нам разобраться во всем этом.

Куксенко Ю.Ф. В живописи есть такой художественный прием: чтобы ярче высветить на картине нужный предмет, сильнее затемняют фон. В природе людской тоже существует закон: чтобы возвысить себя, больше подчеркнуть свою значимость, надо принизить других.

Для того чтобы более правильно ответить на ваши вопросы, нужно выяснить, что вы имеете в виду под словом "Братство", когда говорите, например, о пробуждении Братства ЕХБ? Если это - охладевшие или уснувшие верующие в 30-е годы, то это одно дело. Никак нельзя не радоваться, что они пробуждались от многолетней духовной спячки и открывали собрания. Если же вы под словом "Братство" имеете в виду руководство Союза ВСЕХБ, когда говорите: мы унаследовали какое-то богоотступное, мертвое Братство, то это другое дело. Здесь действительно мало радости. И смешивать эти два понятия нельзя. Я развенчиваю их. Братство ЕХБ - это народ Божий, поместные церкви Христовы. Они выдержали великий подвиг страдания, и Господь поднимал, восстанавливал их из руин. Мы имеем великую честь принадлежать к этому огромному сонму. ВСЕХБ же был руководящим органом межцерковной организации, не призванной руководить духовной жизнью поместных церквей, хотя он присваивал себе это право, а лишь содействовать устройству общин и помогать им в работе. Такое руководство могло отступать от библейских принципов в 40-е и последующие годы, но это не должно повергать нас в отчаяние. Само Братство, то есть поместные церкви, жили самостоятельной духовной жизнью, питаясь непосредственно от Христа, трудились, страдали и являли верность своему Богу. Это зависело от степени жертвенности самих местных братьев. Они не ожидали, что руководство союза будет отвоевывать им свободу и преподносить ее на блюдечке, а сами шли на риск, трудились, страдали, и Господь благословлял их труд. Там же, где братья на местах жили страхами 30-х годов, не хотели ничем жертвовать и по всякому вопросу бегали к Уполномоченным или еще дальше, там пусть будет хоть золотой союз, а дело Божье будет падать. И виноват будет у них союз. Для пояснения приведу два противоположных примера.

Во второй половине 40-х годов в Казанской церкви дело шло хорошо, были обращения, приходила молодежь, посещали дети. Тогда власти осудили четверых братьев, каждого на 10 лет, и сослали в Сибирь. Не помогло. Затем арестовали пресвитера, осудили на 25 лет, он в лагерях и умер.

Новый пресвитер К., чтобы его не посадили, стал ставить в дверях молитвенного дома диакона Ф. и тот не пускал детей до 16-летнего возраста на собрание. Если кому и удавалось проскочить, то он ходил по рядам и вытаскивал их, плачущих, на улицу. Служение проходило один час, от силы полтора. Проповедовал пресвитер почти один. Пели два-три гимна. Количество членов катастрофически падало. О молодежи не стоило и говорить.

Теперь другой пример. В 1944-м году, когда я покаялся, в Алма-Атинской общине было не более 60-ти членов. Собирались далеко за городом, в горах, в кибитке с плоской крышей. Глиняный пол, вкопанные столбики и поверх горбыли вместо скамеек. Потолок, посредине балка и жерди, чрез которые во время собрания иногда падала на головы сидящих оттаивавшая глина.

Шла война, был голод, нищета, но братья ревностно трудились. Четыре раза в неделю проходили собрания. Ходили пешком, большинство через весь город. Каждое собрание были покаяния. Крестили по несколько раз в год. Зимой - в проруби. Кому не было 18-ти лет, как мне, крестили ночью.