Наши беседы

Нельзя не отдать должное и доброму влиянию на меня доживших до 40-х и 50-х годов братьев старого Союза Баптистов, пронесших верность Богу сквозь адские муки сталинских тюрем и лагерей, как Г.П. Колотий, Т.В. Лукин, Н.Д. и А.Д. Тихоновы, И.З. Первак, братья П.Т. и И.Т. Наконечные, С.Т. Тимченко. В.Ф. Кузнецов, П.И. Чекмарев и другие. Они были для меня светильниками, горящими и светящими, духовными отцами и наставниками. Имена их свято хранит моя память. Всем лучшим я обязан им.

Благословил нас Бог и в семейной жизни. Мы прожили с Анной Федоровной сорок пять лет. Много перестрадала и перенесла она ради Господа. Имеем девять человек детей, восемь из них члены церкви, служители, проповедники. Внукам не знаем счета.

В настоящее время трудимся во вновь образованной церкви совершенно из мира. Построили молитвенный дом, имеем хор, много детей. Работаем в зонах, в селах, благотворим среди малоимущего населения, бесплатно распространяем духовную литературу. Каются души, крестим, ведем духовно-воспитательную работу среди членов. Есть и не мало проблем. Но за все слава нашему Господу. Что вас интересует еще?

Вопрос:

Вы, кажется, отбывали заключение? Когда и сколько?

Ответ:

При Сталине, при Хрущеве и при Брежневе. Всего пробыл в неволе сравнительно немного: двенадцать с половиной лет.

Вопрос:

Мы слышали, что вы состояли в Братстве Совета Церквей?

Ответ:

Да, полностью я присоединился к Совету Церквей в 1965 году после моего освобождения. Хотя борьбу мы вели с Уполномоченными и КГБ против их вмешательства в жизнь церквей и страдали за это раньше, с 1957 года. Инициативная же Группа образовалась позже, в 1961 году, когда я был уже в узах. Мне писали об этом, присылали первые Послания Инициативной Группы как к Президиуму ВСЕХБ. так и ко всем Церквам ЕХБ. Я читал их. С одной стороны, я радовался, что начатое нами дело в одиночку не умирает, но принимает организованный характер, а, с другой стороны, меня в этих Посланиях что-то настораживало.

Вопрос:

Что именно в этих Посланиях вас настораживало?

Ответ:

В Послании к Президиуму ВСЕХБ меня поражал грубый тон, в котором написано было это обращение. Это не братское увещание, где должна была быть "любовь от чистого сердца", как написано, а обвинительная речь на суде с угрозой и с заранее вынесенным приговором. Таким языком не диалог с братьями ведут, а предъявляют ультиматум побежденному, но не сдающемуся врагу. Это напоминало Петра с Гефсиманским мечем, отрубающим ухо. В Посланиях же ко всем церквам ЕХБ в СССР раскрывалась Нагота ВСЕХБ перед духовными младенцами церквей и перед всем миром. Открывать, как я понимал в то время, нужно было отступление ВСЕХБ, но не так, как делал это средний сын Ноя. Мы, например, боролись в Казани с Уполномоченными и КГБ, но не воевали с самими братьями ВСЕХБ. Не ставили знак равенства между теми и другими. Одни были палачами, а другие - их жертвами. Работники ВСЕХБ являлись для нас хотя и оказавшимися в сетях страха и утратившими веру во всемогущество Божье, но братьями. И, более того, служителями. Давид же не поднимал руки своей на помазанника Божья Саула? Поэтому мы и говорили с ними как с братьями и наши взаимоотношения не выносили на суд миру. Разделение в Казани мы рассматривали как временное явление, когда нам, буквально изгнанным, ничего не оставалось делать, как собираться отдельно. Мы писали письма во ВСЕХБ, собирали подписи, сами ездили в Москву, чего-то добивались, но и видели, что от ВСЕХБ мало, что и зависело. Они были совершенно бессильны и бесправны. Здесь действовала иная, могущественная система подавления, сломать которую ни они, ни мы и никто другой в то время был не в силах. Нам оставалось, как братьям, не уходить далеко друг от друга и, не ставя точку на отделении, держать сердца для диалога открытыми, молиться и верить, что скоро взойдет желанное солнце свободы и тогда лед, который на реке среди зимы не тронешь никакими усилиями, — сам тронется, и его уже не остановишь. Будут созываться съезды, братья осознают свои ошибки, и все станет на свое место. Ведь есть же Господь? А Братство ЕХБ должно быть единым. Я был так воспитан.

Вот с такими, может быть, с детско-наивными убеждениями, читал я Первые Послания Инициативной Группы, в которых явно просматривался курс на разделение. Мы пережили в Казани страшную трагедию разделения, и я боялся, что такая разруха пойдет и по всем церквам, что, собственно говоря, вскоре и случилось. Поэтому, естественно, я не мог полностью разделять и поддерживать это новое Движение.

Вопрос:

Однако в 1965 году, как вы сказали, вы полностью согласились с курсом Совета Церквей, и активно включились в его работу?

Ответ: