Наши дети. Азбука семьи

Конечно, я снова винила во всем себя. Постоянно упрекала из-за карьеры. Из-за того, что слишком много времени проводила на работе, смертельно уставала. На семью и ребенка оставалось мало сил.

– Когда вы уже усыновите кого-нибудь и отстанете от меня со своей заботой?! – хамила дочь.

– Когда усыновим, тебе будет доставаться еще больше внимания, – угрожала я.

Конечно, мы никуда не двигались в плане усыновления из-за проблем в собственной семье. Но и сама ситуация с семейным устройством в стране оптимизма не внушала – знания брать было негде, искать поддержки бессмысленно.

Отчетливо помню наш самый первый визит в опеку.

– Чего вы хотели? – сотрудница посмотрела на нас вопросительно.

– Усыновить ребенка.

– Сами родить не можете?

Меня ее вопрос выбил из колеи: разве можно говорить такие вещи с порога незнакомым людям?

– У нас уже есть кровный ребенок, – Денис сделал шаг вперед, защищая меня, – мы хотим усыновить.

– Даже не думайте, – дама поморщилась, – испортите себе всю жизнь! Идите, рожайте второго.

– Вы не понимаете, – продолжил было он, – дети в детских домах…

– Какие еще дети?! – она замахала на нас руками. – Там такая генетика! Такие болезни!

Долгое время потом у нас в головах не укладывался ее ответ. Как такое может быть? Чтобы все сразу и одинаково больные, одновременно безнадежные? Здраво рассудив, что сотрудники опеки видят детей только по фотографиям и бумагам, мы решили, что директор детского дома, который говорил о важности семьи для детей, гораздо более компетентен в этом вопросе.

Вокруг детей из детских домов множество мифов. Верить можно только той информации, которая исходит от людей, изучавших психологию сиротства и имеющих опыт реального общения с детьми. Остальные просто транслируют усвоенные в обществе тревоги и страхи.

Мы все-таки начали собирать документы, но дело тогда далеко не зашло. Истинной причиной, если отбросить все отговорки и нестыковки, стало то, что нам было страшно из-за неустойчивости собственной семьи. Мы с Денисом не понимали, в какую воду на этот раз войдем, что нас там ждет. И все-таки мыслей о ребенке не оставляли.

Первым реальным шагом к усыновлению стало то, что я решила уволиться из авиакомпании.

Я не знала, удастся ли мне запрыгнуть в последний вагон с Нэллой, но больше всего на свете хотела стать наконец нормальной матерью. Хотя бы сейчас. Сделать так, чтобы дочь поверила: я хочу ей только добра, я всегда на ее стороне. А если в семью придет еще один ребенок, тем более невозможно снова наделать прежних ошибок. Нужно понимать, что малышу нужна мама: спокойная, уверенная в себе. Не загнанная, не в стрессе.

К тому времени мы уже достаточно заработали, чтобы не мучиться больше вопросом жизни и смерти. Мои личные потребности как были минимальными, так ими и остались. Предстоял – если мы все-таки решимся усыновить – только еще один затратный шаг: расширение жилья. Так, чтобы места хватило всем. Для меня вопрос пространства всегда был ключевым: считаю, что у каждого человека в семье должно быть достаточно воздуха. И подготовка к усыновлению в моей личной картине мира включала увеличение жилой площади.

Пока думала и размышляла, внезапные проблемы со здоровьем ускорили процесс увольнения.

Мне было всего тридцать два, когда я почувствовала вдруг страшное недомогание. Неизвестно откуда взялись адские головные боли. Вместе с ними – общее лихорадочное состояние и туман в голове. Тело время от времени ломило так, словно я заболела гриппом и температура уже под сорок. Только ничего подобного на самом деле не было. Все происходило на уровне ощущений.

Измучившись, я добралась до обследований: МРТ головного мозга, рентген сосудов.

– Физиологических изменений у вас, к счастью, нет, – сказала невролог, – зато есть синдром хронической усталости.

– И что с ним делать?

– Ничего, – она улыбнулась, – менять образ жизни.

Когда человек на протяжении многих лет живет не своей жизнью, это начинает сказываться на его здоровье. Организм не прощает бесконечного насилия над собой. Хотя бы по этой причине важно заниматься тем, в чем состоит наше предназначение.

Накануне своего тридцатитрехлетия – возраст казался мне символичным, и увольнение я рассматривала как подарок самой себе – я ушла из авиакомпании. А незадолго до этого события мы с Денисом и с Нэллой (Ирина Сергеевна решила, что настало время возвращаться к своей собственной жизни, в Казань) переехали в новый дом.