Наши фиолетовые братья

— Эй, не хамите там! — прикрикнул Страшный. — Акустика у вас чудесная... Значит, вот что, мои поджаристые... Даю вам еще две... ладно, две с половиной минуты, ясно? И чтобы все это безобразие немедленно прекратить! Вернуть объект на место! Слышите? А иначе... иначе... Сами знаете что!

— Знаем, знаем, — крякнул Шуберт.

— Невыполнение приказа, да еще в боевых условиях!.. — предупредил Страшный.

— У нас топлива больше нет, — заныл Матвей.

— Какого еще топлива?

— Голубого, — пояснил он. — Мы на схеме видели.

— У вас и схемы имеются? Срочно передать по закрытому каналу!

Матвей беспомощно оглянулся.

— У нас даже открытых нет, — сказал он, стараясь протиснуть губы в плотно подогнанные пластины жалюзи. — И схемы уже нет. И ничего нет.

— Как это ничего? — возмутился маршал. — Что же вы там делаете?

— Ничего, — повторил Матвей. — Стоим, разговариваем...

— Отставить разговорчики! — приказал Страшный. — Нашли время! Приказываю развернуться и занять положенное место в строю!

— А где оно, это место? — осведомился через плечо Матвея Борисов.

— В пространстве, — недовольно ответил маршал.

Под пластинами что-то затрещало, все надеялись — включился механизм, открывающий ставни, но защитные рейки были неподвижны, лишь голос абонента изменился.

— Шуман, мальчик мой... — озабоченно произнес экран.

— Пардон, это меня. — Борисов подошел к стене и отодвинул Матвея в сторону. — Господин Даун?.. Я слушаю.

— Почему я тебя не вижу, Шуман?

— Я вас тоже не вижу, господин Даун. Такая уж связь.

— Тебе пора уволить своего провайдера, Борисов. Не забывай, ты представляешь Корпорацию. Постарайся не ударить лицом в грязь.

— Не волнуйтесь, тут все стерильно, — заверил Борисов. — Ни грязи днем с огнем не сыщешь, ни чего другого.

— Это я образно...

— Я тоже, — отозвался Шуберт.

Гец Даун замолчал — то ли прикуривал, то ли сморкался, то ли силился понять, что же Борисов имеет в виду.

— Про грязь — это просто поговорка, — сказал наконец он.

— Про огонь, который днем, — тоже поговорка, — ответствовал Шуберт. — А про все остальное — почти правда.

Новая пауза свидетельствовала о том, что Даун запутался еще больше. Он прекрасно помнил, как подчиненные допекали Страшного своими иносказаниями, и вовсе не хотел оказаться на месте маршала. Однако, по всей видимости, уже оказался.

— Огонь... гм... это понятно, но что там еще искать? У этого... объекта есть какие-то особые секреты? Что ты там разведал, мой мальчик? — сказал он, просто чтобы не молчать.

— Все, как и требует устав Корпорации, — торжественно заверил Шуберт. — Я всегда ношу в своем сердце наш лозунг: «Пусть каждый, кто хочет вырваться вперед, помнит — впереди МОСКВА!»

— Похвально... — Голос корпреза чуть дрогнул, словно Даун собрался прослезиться. — Только... что же ты там обнаружил?

— Здесь посторонние... — Мастер небрежно махнул в сторону лейтенантов.

— Они никому не расскажут, — терпеливо заверил Гец.

— Вы думаете? — засомневался Борисов.

— Знаю, болван! — не выдержал глава Корпорации. — Докладывай немедленно, пустой пневмотормоз!

— Днем с огнем! — испуганно пробормотал мастер. — Туда, где раки зимуют, загнал Макар двух телят восточной наружности! И спрятал... Но тут пришел добрый молодец...

Он утер со лба холодный пот и нервно сглотнул. Борисов, конечно же, не собирался скатываться на дурацкие иносказания, но его охватила жуткая оторопь перед начальством, и теперь вместо него говорило неизвестное второе "я" — отупевшее от приключений и ставшее таким же никчемным и пустым, как личность «сказочника» Калашникова или его подчиненных. Дурное влияние корифеев военно-прикладной науки грозило испортить мастеру всю карьеру.

— Стоп! — рявкнул корпрез. — Какой Макар, каких телят?! Почему восточной наружности?!

— Так ведь глазки у них узенькие, — ответил Шуберт, страдая от собственной неполноценности, — как у корейцев...

— У корейцев и у... китайцев? — обрадовался корпрез.

— И у тех тварей с хоботками! — добавила сзади Дарья, хотя ее никто не спрашивал.

— Что еще за твари? — Даун смутился. — Там еще что-то есть? Другие телята?

— Других пока не нашел, — доложил Борисов. — Только два. Корейского я и так знаю как облупленного, а китайского...

— У него на лбу должно быть написано...

— Совершенно верно. На лбу и на щеках. И лобовой номер стоит... И щековой... Или как его... щечный?.. Сейчас!.. — Шуберт напряг память. — А! Шестьдесят один-ЕТ-ноль ноль два.

— Все правильно, это наш разведывательный теленок... тьфу ты... корабль! Ты сможешь его вернуть?

— Это пока неизвестно. — Борисов, пользуясь тем, что начальство его не видит, слепил кукиш, но сначала на всякий случай сунул руку в карман. Там, в кармане, и слепил.

На Дауна заявление Борисова, кажется, не произвело никакого впечатления.

— Да бог с ними, с телятами узкоглазыми, — сказал корпрез. — Прижмет — оба заведешь и выведешь из коровника этого. Насколько я знаю, кроме двух этих керогазов, тебе там и готовить не на чем? Как бы не отощать без горячей пищи...