Наши химические сердца

Когда мы приехали к Мэри, Дом прыгал на батуте на заднем дворе. Помню, тогда мне показалось, что он самый красивый мальчик в мире, и это было странно, потому что я никогда не думала, что мальчишки могут быть красивыми. Я была очень застенчивым ребенком, но он совсем не стеснялся. Увидев меня, он спрыгнул на лужайку и позвал меня играть в «Марио Карт». Я раньше не играла в приставку – я даже никогда не видела ее, – и ему пришлось меня учить. Он был очень терпелив и даже поддавался. Это был один из лучших дней моего детства. Мы играли в видеоигры, а когда солнце село, держались за руки и смотрели мультики на ноутбуке в его домике на дереве. Я полюбила его. Полюбила его семью. Раньше я даже не подозревала, что такие люди есть на свете. Уже тем вечером я решила, что выйду за него замуж.

Я не удержался и тихо рассмеялся, и Грейс тоже.

– Я была совсем девчонкой, понимаешь? – она вытерла слезу. – И он тоже влюбился в меня, а когда мы выросли, чувства не померкли, а стали крепче. Дом был первым мальчишкой, с которым я держалась за руки, первым, с кем поцеловалась. Он был моим первым всем. До тебя.

– Я не… я не знал, что все было так.

– Не могу описать словами, что это значит – любить кого-то так сильно. И потерять. Поэтому я больше не пишу. Слова тут бессильны. Люди часто говорят: не знаешь, что имеешь, пока не потеряешь. Но я знала. Каждый день, что мы были вместе, я знала, что такие отношения, как у нас, – большая редкость. И каждый день я страшно боялась потерять его, потерять их всех. Я беспокоилась о его безопасности, волновалась, что их достанет моя чокнутая мамаша, но они всегда были добры ко мне. И я все время спрашивала себя: ну разве возможно такое счастье? Как вышло, что вселенная свела нас, когда нам было всего девять? Разве это справедливо – что то, что все ищут годами, преподнесли нам на серебряной тарелочке, когда мы были совсем маленькими и даже не понимали, чего хотим?

Теперь я знаю. Моя любовь всей жизни длилась восемь лет. Мы должны были вырасти вместе, вместе пойти в колледж, увидеть мир. Когда он умер, мое будущее словно умерло вместе с ним. Дом не был идеальным. Я видела это. Он слишком зацикливался на некоторых вещах, а в чем-то был небрежен. Когда нервничал или смотрел матч по телевизору, ковырял заусенцы – меня это страшно раздражало. Любил Кэтрин Хейгл и заставлял меня смотреть все ее фильмы с ее участием. Он был помешан на Карле Сагане. Но, Генри, он был прекрасным человеком. Сколько всего он мог бы сделать в жизни… Он бы тебе очень понравился. Вы могли бы подружиться.

В тот момент я ощутил ужасный груз несправедливости всего происходящего. Грейс Таун не верила в бессмертную душу для всего остального человечества, но для Дома готова была сделать исключение.

– Когда его хоронили, я лежала в больнице, – продолжала она. – Они ждали, сколько могли, но я была слишком слаба, и больше тянуть было нельзя. Они попросили меня что-нибудь написать. Чтобы зачитать вслух как некролог. Все ведь знали, что я пишу, и вечно твердили, как красиво у меня получается. Но я ничего не написала. Притворилась, что мне слишком больно, и с тех пор не написала ни слова. И мне кажется, не смогу написать, если только себя не заставлю.

– А почему?

– Это я виновата. Я никому не рассказывала, но это моя вина. Я виновата, что мы разбились, я виновата, что он умер.

– Никто не виноват, Грейс. Это был несчастный случай.

– Поэтому я никому и не рассказывала. Потому что знаю, что все вы будете повторять одно и то же. Комплекс вины выжившего и все такое. Но я его дразнила. Отвлекала. Он велел мне прекратить, но я не прекратила, и мы выехали на встречную. Знаешь, говорят, что в мгновение перед смертью вся жизнь проносится перед глазами.

– Да.

– Фигня это все. Я увидела, как навстречу летит машина, крикнула ему, чтобы он сворачивал, и в оставшееся мгновение просто поняла, что сейчас мы умрем. И единственное, о чем я подумала в тот момент, было: блин, вот дерьмо. Серьезно. Моей последней мыслью в этом мире могло бы стать слово «дерьмо». Не думала я ни о своей жизни, ни о семье, ни о друзьях, даже о нем не думала. Интересно, о чем думал он? Наверное, о том же.

– А мне кажется, о тебе.

– Он умер не сразу. В новостях говорили, что смерть наступила мгновенно, но это не так. Он умер через минуту. Мы лежали в перевернувшейся машине, истекали кровью, а он пытался что-то сказать. Но все было не так, как в кино. Он не умер, шепча «я люблю тебя», ничего такого. Ему было очень больно, он паниковал и пытался дышать, но ничего не получалось. И я ничем не могла ему помочь. Ничего не могла сделать, только смотреть, как он уходит.