Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник"

В то время, когда происходила борьба за первенство между Феофилактом и Филаретом, явилось третье лицо, не поддававшееся модным идеям, не следовавшее за общим течением и осуждавшее проповедническую деятельность того и другого. To был инспектор С.-Петербургской духовной академии Иннокентий (Смирнов), человек очень умный, строгий ревнитель православия, проповедник не столько блистательный, сколько теплый наставник в благочестии [253].

«О, какие мы недостойные учители и проповедники слова истины! говорил он. Любодей любодействует не ради деторождения, а для насыщения нечистой своей похоти, так и проповедник слова Божия, когда проповедует не ради рождения чад духовных по закону, но чтобы, сказав слово, токмо двнжением рук, эхом голоса и произношения слыть за проповедника или почесать сердце свое щекотанием, слухом чести, мзды и отличия, то же он делает, что и любодей: тот любодействует телесно, а сей духовно. A когда в проповеди есть еще примесь неправого учения и духа, тогда как матерь во чреве своем убивает дом младенца, так и проповедник ядом заблуждения паче убивает, нежели воспитывает, во утробе матери церкви чад духовных. Видит Бог, как в настоящих духовных витиях и проповедниках бывает нечисто, нерадиво, суетно проповедническое слово! Многие ли ныне своими словами, речами и поучениями, витиеватыми, высокими и таинственными (мистическими), делают то назидание, какое св. отцы наши древле производили своими простыми, немногими, краткими словами и беседами? Чают многие навыкнуть проповеди слова Божия не от дел, но из школьного научения и покушаются проповедывать слово о царствии Божии не от вышнего разума, а от земного мудрования и явления плоти и крови... Но всего суетнее и пагубнее то, что некоторые из верных сынов царствия почивают на западных и новейших словесниках и витиях, а вод благодатного учения в Св.Златоусте Иоанне, Василии Великом, Григории Богослове и прочих св. отцах и учителях церкви не хотят и видеть, будто они не нужны для людей нывешних. Ужели, Массильон, Боссюэт, Бурдалу, Флешье более и лучше заключают в себе живых вод, чем студенец, истекший из уст св.Златоуста и иных отцов церкви и богомудрых учителей?» [254].

Обвинение в любодействе словом заставило молодого тогда Филарета просить подвергнуть критической оценке его проповеди и в особенности проповедь «О дарах Св.Духа». Просматривавшие ее митрополит Амвросий, известный догматик Мефодий тверской, M.М.Сперанский и кн.A.Н.Голицын не нашли в ней ничего неправославного и решили немедленно напечатать эту проповедь. Она была представлена императору, и в конце июня Филарету пожалован драгоценный наперстный крест «за отличие в проповедании слова Божия». Через неделю он, имея всего 28 лет от роду, был посвящен в сан архимандрита.

Приписывая столь быстрое возвышение Филарета митрополиту, Феофилакт старался представить Амвросия ретроградом и в одной из проповедей своих говорил исключительно о человеке престарелом, обремененном службою, из-за которого всеми делами митрополии управляет молодой монах. Это был ясный намек на Филарета и митрополита Амвросия. Последний был в крайне неприятном положении, не знал, как выйти из него, но Филарет указал ему на способ прекратить на будущее время проповедническую деятельность Феофилакта. Молодой архимандрит напомнил митрополиту 20-е правило VI Вселенского собора, которым воспрещалось проповедовать в чужой епархии. Амвросий предложил это указание самому Феофилакту в заседании Синода, и голос калужского архиепископа не раздавался более в церквах Петербурга [255]. За то проповедническая кафедра Филарета была всегда окружена множеством публики из столичной знати.

Самым горячим поклонником и почитателем Филарета был князь A.Н.Голицын, совершенно подчинившийся его влиянию и просивший даже быть его духовным отцом, от чего Филарет однако уклонился. Это уклонение не мешало их взаимному сближению; князь A.Н.Голицын часто посылал за Филаретом и в беседе с ним проводил многие часы. «В продолжение осени, писал Филарет отцу 28-го ноября 1811 года, я несколько раз бывал y князя Александра Николаевича и в его иногда экипаже. Он подарил мне духовные творения Фенелона на французском (языке). Теперь он нездоров, помолитесь о нем, он истинный ревнитель веры и церкви», — церкви внутренней, мистической, прибавим мы.

Собственно говоря мистическое движение, не будучи никогда народным, захватывало только образованное, преимущественно аристократическое общество и укрепилось в нем под влиянием последовавших вслед затем тяжких испытаний Отечественной войны 1812 года. Москва была занята неприятелем, многие губернии разорены и остались без правителей; сообщение с армией на несколько дней прекратилось, и в Петербурге не знали, что делается в значительной части центральной России.

Там Наполеон, совершенно неожиданно, наткнулся на новую неведомую ему силу — на преданность русского народа царю и родине и на его религиозность, незнакомую ни с мистицизмом, ни с каким другим учением, кроме преданий отцов и дедов.