Наши разногласия. К вопросу о роли личности в истории. Основные вопросы марксизма

Такое согласие не представляет собою несбыточной утопии. Его очень нетрудно осуществить на деле. Если в настоящее время нельзя насчитать десятка народников, поселившихся в деревне в силу своей программы, по долгу службы революции, то немало образованных и искренних демократов живет в деревне по долгу службы государству, в силу своей профессии. Многие из этих людей не сочувствуют нашей политической борьбе, в ее нынешнем виде, и в то же время не берутся за систематическую революционную работу в крестьянстве, по той простой причине, что не видят партии, с которой они могли бы соединить свои усилия, один же, как известно, в поле не воин. Начните социально-политическое движение в рабочей среде, и вы увидите, что эти сельские демократы мало-помалу перейдут на точку зрения социал-демократии и, в свою очередь, послужат связующим звеном между городом и деревней. Тогда наши революционные силы будут распределяться следующим весьма простым образом: в деревню пойдут все те, кого вынуждают к этому профессиональные обязанности. Само собою разумеется, что таких будет немало. В то же время люди, имеющие возможность поселиться в городах или промышленных центрах, направят свои усилия на рабочую среду и постараются сделать из нее авангард русской социал-демократической армии.

Такова наша программа. Она не жертвует деревней в интересах города, не игнорирует крестьянства ради промышленных рабочих. Она ставит своей задачей организацию социально-революционных сил города для вовлечения деревни в русло всемирно-исторического движения.

Глава VI. Заключение

Теперь мы позволим себе сказать несколько заключительных слов читателю.

Во всем, что касается защиты нашей точки зрения, мы хотели бы апеллировать к его уму, а не к чувству. Дорожа исключительно интересами истины, мы сумеем примириться с нею даже в том случае, если она разойдется с самыми дорогими нам убеждениями. Поэтому мы просим читателя только об одном: пусть критикует он наши доводы с тем вниманием, которого заслуживают затронутые нами революционные вопросы. Одобрит или не одобрит он предложенное нами решение этих вопросов, – во всяком случае, русская революционная мысль только выиграет от нового пересмотра достигнутых ею результатов.

Но есть другая сторона дела, касающаяся не сущности наших взглядов, а избранной нами формы изложения. Нас – или лучше сказать меня – могут обвинить в излишней резкости, во враждебном отношении к фракциям, сослужившим немаловажную службу революционному делу и потому, несомненно, заслуживающим уважения.

Знакомые уже мне «бакалавры» могут пойти еще далее и обвинить меня во враждебном отношении ко всей русской революции.

Во всем, что касается этого вопроса, я считаю не лишним обратиться к тому чувству читателя, которое называется чувством справедливости и беспристрастия.

Теперь в заключительной главе, как и в начале, в «Письме к П.Л. Лаврову», я могу с полной искренностью повторить, что желаю «Народной Воле» не неудач, а дальнейших успехов. И если я так резко отнесся к литературным упражнениям одного из ее представителей, то на это были свои достаточные причины, не имеющие решительно ничего общего с враждебным отношением к революции или к какой-либо из революционных фракций[195].

Прежде всего нужно иметь в виду, что революционер не есть революция, и что теории революционеров далеко не всегда и не во всех своих частях могут быть названы революционными теориями.

Я нисколько не отрицаю важного и полезного значения совершенных народовольцами революционных действий; но я истолковываю их не так, как делают это официальные представители «партии». Я вижу их в том свете, который неприятно раздражает глаза «народовольских» публицистов. Мой взгляд на значение этих действий достаточно выяснился еще в брошюре «Социализм и политическая борьба», где я говорил, что «Народная Воля» не может найти оправдания, да и не должна искать его помимо современного научного социализма.

Г-ну Тихомирову угодно было высказать на этот вопрос другой взгляд, по его мнению, более правильный и революционный.

Огорченный тем, что «в некоторых слоях социалистов»… «политическая демократическая идея»… «приняла формы, которые извращают самую сущность ее», он решился поправить дело, и в статье «Чего нам ждать от революции?» постарался приурочить деятельность своей партии к теориям Бакунина и Ткачева. Благодаря такому обороту, официальные теории «партии Народной Воли» перестали быть революционными теориями и без малейшего вреда для революции могли быть подвергнуты такой же резкой критике, как и все другие проявления все более и более усиливающейся теперь русской литературной реакции.