Наши тонкие струны

Они смотрят друг на друга. Что-то было в их прошлом, что-то интересное. Ржавый, судя по всему, немного не в теме. Он уже разевает рот, чтобы что-то сказать, но полицейский машет рукой:

– Да ладно, не кипишуй. Это вообще не наши клиенты. Они сейчас даже не курят, ты не поверишь. Они, видишь ли, музыку мечтают играть.

– Доиграются.

– Кто их знает. Вот ты на крышу эти гробы тяжеленные потащишь? А они таскают. Ты лучше чердачную дверь получше запри и опечатай. Экскурсии по крышам официально запрещены.

– Это понятно. А сейчас-то что с ними делаем?

– Ничего не делаем. Состава преступления не наблюдается. И смена у меня давно кончилась.

Ржавый пожимает плечами:

– Так они тут продолжат… репетировать.

– Ну а то. Сам никогда молодым не был?

– Был один раз. Как вспомню, так вздрогну.

– Вот теперь и не завидуй. Пошли отсюда. Смотри, луна какая… Романтика, блин.

Это была шутка. Удивительно, но после этого они разворачиваются и идут прочь через темный чердак. Слышно, как ржавый чертыхается, уворачиваясь от опасных досок. Потом их шаги затихают.

Серега тянется за футболкой.

– Может, тоже пойдем? – говорит он уныло.

При свете луны Крис проводит пальцем по его груди сверху вниз.

– Замерз? Иди ко мне…

Крис прижимается к нему всем телом. Не забывает ткнуться холодным носом чуть пониже уха, чтобы он услышал ее дыхание. Этот прием работает безотказно. Что-то она шепчет ему, что слышит только он один. И через пару мгновений забывает, что было пять минут назад. Ему важно только то, что с ним сейчас.

Она сцепляет пальцы в замок на его шее. Если это и танец, то очень древний. Танец лесной нимфы и фавна. Кажется, у Сережки тоже есть шерстка на ногах. Интересно, она такая же мягкая, как вот тут, повыше завязки штанов?

– Сними.

Его руки больше не дрожат. Вслед за ним и Крис легко сбрасывает джинсы. Ей немножко холодно. Легкая дрожь пробегает по ее телу. Но огонь уже разгорается: fire, come with me. Никогда она не могла с этим совладать. Да никогда и не хотела.

Наконец-то он понимает, что делать. Руки у него длинные и сильные.

Крис повисает на его шее, и они оба опускаются на крышу – на подстеленную заранее футболку. Лицом к лицу.

Ей хочется видеть его глаза, когда все произойдет.

Ей нравится его смятение. Его желание. Его готовность.

Нравится его запах. Каждый его мускул.

Если бы еще немножко подержать его вот так… под контролем. Просто предвкушать. Просто прикасаться. Просто плыть по течению.

Нет, он не может больше терпеть.

Еще движение – и он включается. И на миг застывает, изумленный. А что, так можно было?

Продолжай, малыш. Классно играешь. Только не останавливайся. Ты поймал свою тему, отныне и навсегда.

Это простая мелодия, не такая уж длинная для первого раза. Ровно двенадцать тактов, по классике. Септаккорд разрешается в мажорную тонику.

Потом он держит ее за руки, и Крис улетает далеко-далеко, как в детстве на качелях. Где только небо, только ветер, только радость впереди, как пели в старом фильме.

Крис жмурится от удовольствия. И это своевременно. Иначе будет видно, как ее глаза светятся в темноте. Она всю жизнь летит на качелях за этой радостью – и иногда догоняет. Вот хотя бы сегодня.

Серега облизывает губы. Он немного смущен, но ужасно горд собой. Он даже не успел понять, что происходит, как все уже произошло.

Какие глупости! Это не он получил, что хотел. Это она, Крис, его взяла… с собой во взрослую жизнь. Она его выбрала по своей воле. Она зажгла в нем такой огонь, что даже самой горячо. Теперь он сгорит, если окажется слабаком, конечно.

Но он не слабак. Он же спас ее братика. Молодец. Такой милый. Такой сильный.

Он держит ее руки в своих. И перебирает ее пальцы, как струны.

Блин. На нее снова накатывает волна блаженства. Глупо с этим бороться. Она порывисто обнимает Сережку за шею.

– Тебе понра… – начинает он самый важный мальчишеский вопрос и не может продолжить. Как тут продолжишь, когда тебя целуют в губы – вот так.

И все равно он что-нибудь да и сморозит не вовремя:

– А ты говорила, это отвлекает от…

– Глупыш. Это не отвлекает. Это привлекает. Меня к тебе.

– М-меня тоже. Я тебя люблю, Кристин. Что хочешь с этим, то и делай.

Новая волна восторга. Да что же это такое?

Не верь, не верь никому, Крис. И себе в особенности. Ты же помнишь: это не навсегда?

Нет, она не слушает свой внутренний голос. Она опускает ресницы.

– Я тебя тоже. Очень, – говорит Крис.

И это честно.

Правда-правда. Она любит его сегодня. И сегодня будет всегда, если она захочет. А завтра ее вообще не волнует.

034. Супергруппа

Тем временем Макс и Маша сидят на подоконнике в старинном подъезде, где белая плитка на полу и холодные чугунные батареи, выкрашенные в бурый цвет.

Сумку с камерой и лампой Макс поставил рядом. Штативы прислонил к стенке.

Они не дошли до дома совсем чуть-чуть. Всего-то один лестничный пролет.