Читаем Наши тонкие струны полностью

Наши тонкие струны

Из-за двери на верхней площадке доносятся приглушенные голоса. Мама Максима опять спорит с отчимом. Тот валит свои аргументы, мать – свои, и оба одновременно. Все как всегда. Время от времени спор переходит в крик. Они позволяют себе это, лишь когда думают, что дети не слышат.

Макс слышит.

Он слышит обрывки слов, но ему достаточно.

«Шалава малолетняя… И мелкого с собой потянула шляться… И ладно бы еще только с парнями… А то вообще хрен знает с кем…»

Максу очень стыдно.

– К-кто же знал, что этот гад дома, – говорит он.

Маша кладет ладошку на руку Максима. Она все понимает. Она посидит с ним здесь… пока ему плохо. Да и куда ей спешить? В общагу? К соседкам и таблеткам?

– Интересно, – говорит Макс, – что бы он сказал, если бы я… сегодня… с крыши…

Он не договаривает. Иначе получится, что он жалуется. А он все-таки парень. Парни не плачут.

– Зато мама тебя любит, – говорит Маша. – И Крис тебя любит. Тебя все любят.

– А ты? – Макс наконец-то решается спросить.

Машкины губы скрыты под маской. Она могла бы ему сказать, что это не по-взрослому – выпрашивать у девушки признание, не предложив ничего взамен. Но ведь он и не взрослый. Он ее младше почти на два года.

У взрослых свои ритуалы. Простые и эффективные.

Например, насилие и абьюз.

«Я всегда говорил, это твои гены, – слышится из квартиры. – И твои утырки такие же бесполезные выросли, как ты».

– Маш… ну скажи…

Подушечками пальцев Маша чувствует его пульс. Это сумасшедший ритм. Это не отрепетируешь. Его сердце разлетится на части, если он услышит «нет».

Поэтому не надо ничего говорить. Просто погладить его руку.

– Нет… скажи… что я должен сделать… чтобы ты…

– Больше не пугай нас так, – говорит она. – Просто живи.

Он не понимает.

Маша приспускает масочку. Он не сводит глаз с ее губ. Господи, она была бы пленительно красивой, если бы не… если бы не.

– Теперь ты тоже знаешь, как это бывает, – говорит Маша странным голосом. – Тебе тоже было страшно?

– Очень, – признается Максим. – Но уже потом.

– Теперь это навсегда. Это будет жить в тебе. Будет сниться.

– Тебе снится?

– Почти каждую ночь. Даже таблетки не всегда помогают.

Макс спрыгивает с подоконника (чуть не обрушив сумку с камерой) и встает перед ней. Взволнованный и почему-то очень серьезный.

Его руки – на ее плечах. Это тоже не совсем по-мальчишески, но что поделать. Его даже танцевать не научили, откуда ему знать, куда класть руки?

– Маш… послушай… я не боюсь. И ты не бойся. Ничего этого нет. Это просто… баг в системе. Мы его пофиксим, и все кончится.

– Ты правда в это веришь? – Маша даже не может улыбнуться. Этот проклятый шрам перечеркивает все попытки.

– Да. Я верю. Я тебе никогда не врал. Помнишь? Я только один раз соврал… когда я ждал тебя вот здесь же, в парадняке… я сказал, что это случайно.

– Ты сказал, что устал.

– Ну да, я устал… от того, что ты меня не замечаешь… что ты меня считаешь просто… братом Крис.

– Самым родным братом.

– Я не хочу так. Я ее всегда слушался. Но сейчас очень хочу не послушаться… хотя бы раз… Понимаешь?

– Пока она не видит?

– Ну… пока она… там с Сережкой…

Ч-черт, они же музыканты. Они должны понимать друг друга с полуслова. И они читают мысли друг друга. Вот уже битый час они ни разу не вспомнили о главном. Изо всех сил делали вид, что не вспоминают.

– Ты злишься? – спрашивает Маша.

– Злюсь и бешусь. А ты ревнуешь?

– Слегка.

Макс тихо смеется. Это немного неожиданно. Но ведь он и правда родной брат Крис. Они кое в чем похожи. Например, в неуместном сарказме.

– Забудь, – говорит он. – Глупо ревновать. В случае Кристинки это не работает. Уж я-то знаю. Она всегда делает что хочет. И берет что понравится. Потом жалеет, правда, но уже поздно.

– Думаешь, и в этот раз пожалеет?

Внизу хлопает железная дверь. Кто-то поднимается по широким лестницам, переговариваясь на ходу. О чем говорят, непонятно, но их голоса нетрудно узнать.

– Ни о чем она не пожалеет, – отвечает Максим. – Это я дурак. Как всегда. Я даже не успел тебе сказать…

Машка соскальзывает с мраморной доски.

– Ты не дурак. Ты хороший, – говорит она.

Внезапно Маша оказывается очень близко к нему. Он обнимает ее почти так, как делают взрослые. Или умелые мальчики. Он это делает почти правильно, хотя никто не учил.

– Можно я сейчас это скажу? – спрашивает он.

Машка выскользает из его рук. Отступает на шаг:

– Не надо… Нам нельзя.

– Сестренка запретила?

Она не успевает ответить. Шаги приближаются. И вот уже Крис (с «Гибсоном») и Сережка (с «Вельтмайстером») обнимают их и даже потихоньку целуют, не разбирая кто кого куда.

Ч-черт. Они и правда соскучились.

Потому что они – супергруппа. Все глупости и обиды, все влюбленности и ссоры, что происходят между ними, не очень-то и важны. Музыка – их любовь на все времена. Их согревает одна общая мечта – ну да, о новых песнях, и о мировой славе, конечно, – ведь ничего важнее для музыканта и быть не может.

Не завидуйте.