Наши тонкие струны

«Русская народная, блатная хороводная», – называет эту песню Макс (однако он поставил ее себе на рингтон). Бас там идет на сильную долю, гитара – на слабую, и растаман пляшет, размахивая дредами. Нет, это не та самая новая музыка, о которой они мечтали, зато она вечная. И тут есть, где разгуляться гармонисту! Серега играет соло минуты две. Откидывает волосы со лба, приплясывает на месте: народу нравится, да и ему тоже.

А Кристине нравится сам Сережка. Его футболка мокрая насквозь. Крис хищно втягивает носом воздух. Нет, Крис, даже не думай о том, о чем ты сейчас думаешь.

Лучше играй.

За окнами, прямо под потолком, горит закат. Совсем как тогда, на крыше.

Макс волнуется. Поправляет бейсболку. В зеркальных очках отражаются разноцветные лампы.

Крис подходит к микрофону:

– Мы все-таки споем сейчас ту самую песню, из-за которой вы все пришли. Мой брат Макс, по прозвищу Маск, залил ее на ютуб без спросу. Правда, Маск? Зато теперь на нашем канале сто двадцать тыщ подписчиков.

– Уже сто тридцать. И не надо меня больше Маском называть. Надоело.

Голос у Макса немножко дрожит.

– Правильно, – говорит Крис. – Ритм-секция и сэмплы: Максим Кляйн. Лайк, шер, сабскрайб! Песня называется «Последний этаж». Или «Никто никогда». Так ее Макс назвал, пришлось так и оставить.

Публика синхронно вздыхает. Многие смотрели их видео с крыши. Многие даже узнали главного героя. Вот он там, в глубине сцены, за диджейским пультом.

Никто никогда не поймет, что творится сейчас в его голове.

Он помнит каждую секунду там, на крыше.

Стоит однажды обмануть смерть – и она тебя не простит. Она тебя не оставит. Будет ждать, когда ты ослабнешь. Она своего не упустит.

Ты чувствуешь за спиной ее дыхание.

Ловишь случайный взгляд в толпе.

Обмираешь от ужаса. Холодеешь внутри. Ты заранее мертв, и ты это знаешь.

Но ты еще можешь спастись. Главное – не остаться одному. Держись за друзей, Макс.

Красавчик Серега будто читает его мысли. Отступает в глубину сцены. Незаметно кладет руку на плечо Максима. То ли чтобы дернуть за рыженькие кудри, то ли чтобы погладить.

Врал он, что собирался бросить тебя там, на краю крыши. Он держал бы тебя до последнего. Его пальцы не разжались бы и там, внизу, на асфальте. Сильные пальцы музыканта.

Машка и Крис тоже смотрят на Макса. Они все понимают. Потому что у них самая лучшая группа в мире.

И никто никогда не поднимется выше.

Они не успевают допеть эту песню. Растаман в несуразном цветном балахоне запрыгивает на сцену. Поворачивается спиной к залу и несколько мгновений стоит так, раскинув руки:

– Йоу, – восклицает он. – Макс, ничего не бойся! Джа с тобой! Jah Rastafari!

С этими словами он падает со сцены спиной вперед. Если это стейдждайвинг, то не самый удачный. Зрители не успевают его подхватить. Он обрушивается с грохотом на пол и лежит, все так же раскинув руки, с блаженной улыбкой. Его неряшливые косички пропитываются кровью.

Нет, он не умер, не пугайтесь. Огонь великого Джа так просто не загасишь. Просто он рассадил свою безумную башку, испортил прическу и сильно огорчил мать – пожилую учительницу, что ждет его дома. Никто даже не понял, зачем он устроил этот перформанс. Только Максим, кажется, понял.

Даже если за тобой охотится смерть, всегда найдется кто-то, кто подставит ей подножку. Кинется ей наперерез. Отвлечет на себя внимание. Твой личный ангел-хранитель. Пусть даже сумасшедший и в дредах.

Только надо спешить. Бонус действует пять минут.

А потом начинаются крики и беготня. Охранник бежит к упавшему, ругаясь всякими словами. Кто-то уже вызывает скорую.

Им придется привыкнуть: такого трэша на концертах будет много. Будет и похуже.

И все же Кристаллики немножко тускнеют. Не совсем так они представляли себе путь к славе. Они еще не знают: чтобы пройти все ступеньки с самой нижней до самой верхней, никакой жизни не хватит. Надо искать лифт. Иначе без шансов.

– Ребят, давайте доигрывайте, – говорит администратор. – У вас еще двадцать минут как минимум. По бару выручка слабая, а это походу тоже ваши деньги.

– Доиграем, – хмуро отвечает Серега. – Бабло побеждает зло.

Крис что-то шепчет на ухо Машке. Она нехотя выходит к микрофону. Масочка приспущена, темные волосы скрывают лицо.

Она смотрит прямо перед собой. Пятно крови под сценой уже затерли мокрой шваброй.

– Нас просят сыграть еще немного, – говорит она. – Только, наверно, это будет уже последняя песня. Я… больше не могу.

– Да ты не волнуйся, – кричат ей. – Кристаллики – молодцы… Ты расслабься…

Ей приносят что-то из бара. Не брать – невежливо. Машка приспускает масочку и пьет. С непривычки обжигает горло, но это не страшно. Ее горлу уже ничего не страшно. Неизвестно, правда, как это ляжет на прописанные доктором средства от депрессии.

Что-то может случиться: я чувствую это…

Крис с тревогой смотрит на Машу. У той на бледном лице проступают красные пятна. Но ее голос все такой же волшебный. Даже еще волшебнее. Теперь она поет без напряжения. Свободно и легко. Страх остался где-то позади. Здесь только музыка. И Крис с ее гитарой.