Наши в Хогвартсе (продолжение) (СИ)

— Разумеется. Рисковать собой, лезть, очертя голову туда, где опасно, при этом никого не предупредив, куда идёшь — слизеринцы так не поступают.

— Слизеринцы, прежде всего, руководствуются целесообразностью и полезностью своих поступков — для себя лично и для своих близких. Мантия-невидимка оказала нам неоценимую услугу. Без неё мы бы сейчас сидели не здесь, а где-нибудь в подземелье у Шафика на цепи, как Лонгботтом. Так что мои действия были разумными и целесообразными.

— А если бы в доме у Поттера была засада, и тебя там схватили бы? И никто бы не знал, где ты и что с тобой? — Эйлин нахмурилась. От того, что она представила эту ситуацию, у неё больно сжалось сердце. Она злилась на мужа, испугавшись за него задним числом.

— Я был осторожен. И, как видишь, всё обошлось, — Северус произнёс всё это холодным, бесстрастным тоном, давая понять, что говорить здесь больше не о чем.

— А где ты её нашёл? — Эйлин охватило обычное любопытство.

— В кармане мантии Поттера. Мантия висела на стуле. Почему он утром вышел без неё — непонятно. Возможно, надел другую и просто забыл переложить мантию-невидимку из одного кармана в другой. Во всяком случае, его забывчивость оказалась для нас редкой удачей.

Эйлин помрачнела. Отпив несколько глотков остывающего чая, чтобы избавиться от внезапной сухости в горле, она спросила:

— Как ты думаешь, где они их держат?

— Не знаю. Слишком мало нам удалось увидеть там.

— Шафик рассчитывал, что мы придём их спасать?

— Разумеется. Только не мы, а я. Думаю, он так и не узнал, что ты тоже была почти в его руках. Кстати…. — Северус внимательно посмотрел на жену. — Чего он хотел от Гортензии?

Эйлин опустила голову. Она с самого начала знала, что расскажет ему всё, без утайки. Как она пыталась скрыть от Шафика свой окклюментный барьер. И какие мысли и образы для этого использовала. И что она сама виновата в том, что Шафик, увидев эти мысли, захотел воспользоваться чувствами влюблённой девицы. И про поцелуй она тоже рассказала. И про чужие руки, прикасавшиеся к её груди. Ведь, несмотря на то, что она выглядела, как Гортензия, это было её тело. И её вина….

Северус слушал молча, не прерывая её ни звуком, ни жестом. Эта напряжённая тишина давила на Эйлин, заставляя всё больше сутулиться и всё ниже опускать голову. У неё не было сил взглянуть мужу в глаза. Как же она ненавидела себя в этот момент, хотя, казалось, её вины в случившемся не было. Но ведь это её мысли подтолкнули Шафика к действию…

Пауза затягивалась. Эйлин всё-таки нашла в себе силы поднять голову и взглянуть на Северуса. Его взгляд был отсутствующим. Казалось, Северус смотрел сквозь неё и будто видел всё то, о чём говорила ему Эйлин. Лицо его было бледным, раздувшиеся ноздри чуть подрагивали. Эйлин очень хотелось погладить его руку своим обычным успокаивающим жестом, но она не могла этого сделать. Чувство вины парализовало все её порывы, нашёптывая мерзким голосом, что она не имеет на это права.

Северус, будто очнувшись, молча сел рядом с ней на кровать, взял из её руки чашку с недопитым чаем, поставил её на поднос, стоявший у Эйлин на коленях, а сам поднос переставил на пол у кровати. Эйлин с удивлением наблюдала за его методичными движениями, не зная, как ей реагировать на происходящее. А Северус, убрав поднос с постели, всё так же молча взял жену за плечи, с силой сжал их, глядя ей в глаза и, резко притянув к себе, крепко обнял, по-прежнему не говоря ни слова. Он прижимал её так судорожно, будто здесь и сейчас существовала реальная угроза, что её отнимут у него, что она вдруг выскользнет из его рук и раствориться, прольётся водой, просыплется песком сквозь пальцы. И от этих надёжных, крепких, сильных рук Эйлин вдруг полегчало. Всё её оцепенение, напряжение, скованность вдруг разом прошли. Она задрожала и тихо расплакалась, прижимаясь лицом к его груди. Северус гладил её по волосам, продолжая крепко прижимать к себе.

— Ещё одна причина уничтожить его, — его голос звучал буднично, но было в нём что-то вкрадчивое, от чего у Эйлин пополз холодок по спине. Это был голос хищника, подстерегающего в засаде добычу. Она знала, насколько опасным мог быть её муж для своих врагов. Это успокоило её окончательно. Она почувствовала такую надёжность и защищённость в его крепких объятиях, что враз забыла о своём чувстве вины перед ним. Он всё понимает и ни в чём не обвиняет её. Он прощает ей то, чего она сама бы себе не простила. Эйлин с благодарностью ещё крепче прижалась к Северусу, чувствуя, что теперь имеет на это полное право. Она могла бы просидеть с ним вот так, обнявшись, целую вечность. Но в соседней комнате послышался лёгкий хлопок и сразу же вслед за ним тонкий голосок домового эльфа:

— Мистер Снейп, сэр. Выйдите к Твики. Это очень срочно.