Наши в Хогвартсе (продолжение) (СИ)

Весь их праздничный день был заполнен неистовыми, безудержными ласками, чтением и вкусной едой. Супруги Снейп позволили себе не появляться в Большом Зале ни за завтраком, ни за обедом, ни за ужином. К вечеру они чувствовали себя немного усталыми, разнеженными, обленившимися, но полностью удовлетворёнными. Северус, никогда ранее не позволявший себе подобного времяпрепровождения, вдруг почувствовал удовольствие от безделья. Завтра он снова проснётся собранным и деятельным. Завтра он переделает за день тысячу дел. Но не сегодня. Не сегодня…

Сегодняшний вечер он намерен провести, сидя в уютном мягком кресле у камина, со стаканом огневиски в руке, слушая болтовню своей жены с её подругой и время от времени лениво вставляя в эту беседу свои реплики. За каких-то пару месяцев профессор Грейнджер совершенно незаметно стала очень близким другом не только Эйлин, но и их семьи в целом. При том, что лично для Северуса она по-прежнему оставалась лишь подругой жены. Он никогда не общался с Гермионой тет-а-тет, но её присутствие по вечерам у них в комнате ему не мешало, тем более, что случалось это довольно редко. Мисс Грейнджер не злоупотребляла вниманием супругов Снейп и заходила к ним «на огонёк» нечасто. Как раз с такими интервалами, чтобы они успевали соскучиться по её обществу. «Невыносимая всезнайка» при ближайшем рассмотрении оказалась существом не только умным и рассудительным, но также преданным, готовым всегда прийти на помощь, к тому же — весьма интересным оппонентом в спорах. Правда, Северусу до сих пор иногда хотелось одёрнуть её и снять туеву хучу баллов с Гриффиндора, но зато это придавало их беседам особую остроту и привлекательность. Впрочем, спорили они редко. У преподавателей Хогвартса в запасе было не так уж много свободного времени.

Но сегодня споров не будет. На сегодня все они отменяются. Сегодня Рождественский вечер — время тихих посиделок и задушевных разговоров у камина под стаканчик-другой хорошего огневиски. Они, все трое, расположились в глубоких креслах у камина, причём, девчонки залезли в них с ногами, укутавшись в мягкие тёплые пледы. Северус, наоборот, вытянул ноги поближе к огню и, время от времени поглядывая на Эйлин с Гермионой, улыбался уголком рта. Профессор Грейнджер и профессор Снейп были ещё столь юны, что улыбка невольно кривила губы Северуса всякий раза, когда он мысленно называл их «профессорами». А сейчас они и вовсе казались подростками, неизвестно каким чудом очутившимися в кабинете строгого слизеринского декана в этот тихий и уютный рождественский вечер.

Позади них стоял столик с закусками и напитками, с которого каждый мог по желанию призвать себе какое-нибудь лакомство, не вставая с кресла. Девчонки прихлёбывали сливочное пиво, от которого щёки у них разрумянивались, а в глазах появлялся озорной блеск. Северус, как уже было сказано, предпочитал огневиски.

— А вы знаете, что Джинни собирается вернуться в Хогвартс после рождественских каникул? — спросила Гермиона.

— Нет. Но теперь знаем, — отозвалась Эйлин. — Это же замечательно. Она молодец. Правда, Северус?

Он кивнул и, немного помолчав, спросил:

— Вы переписываетесь с ней, мисс Грейнджер? Как она чувствует себя? Я имею в виду, психологически?

— Ну, если вы помните, она некоторое время не могла видеть никого, кроме матери. Даже отца стыдилась. Но потом постепенно преодолела себя. Сначала смогла общаться с братьями, а потом и просто со знакомыми людьми. Сейчас она почти полностью восстановилась. Единственный человек, с которым она не может общаться — это Гарри, — Гермиона тяжело вздохнула.

— Хм-м… Вот как? — задумчиво протянул Северус. — Она не может забыть, того, что её изнасиловали у него на глазах или не может простить ему этого?

— Я не знаю, — печально ответила Гермиона. — Возможно, и то, и другое.

— В любом случае хорошо, что мисс Уизли возвращается в школу. Это лучше, чем сидеть в одиночестве и перебирать в голове тяжёлые воспоминания.

«Тебе ли этого не знать?» — сочувственно подумала Эйлин, бросив на мужа быстрый понимающий взгляд.

— Да. Это намного лучше, — тихо произнесла Гермиона.

— Герми… — Эйлин дотянулась рукой до руки подруги, лежавшей на подлокотнике кресла, и легонько сжала её. — А ты простила Рона?

Гермиона отхлебнула большой глоток сливочного пива, помолчала, будто собираясь с мыслями и тихо заговорила:

— Мне нечего ему прощать. Он не виноват в том, что его уровень владения магией не позволил ему оказать мне помощь тогда… Я никогда не обвиняла его в этом. Он сам себя в этом обвинил. И поэтому ему стыдно было смотреть мне в глаза. Стыдно вспоминать о своей беспомощности. И я являюсь для него постоянным напоминанием о его беспомощности… Наверное, поэтому он теперь избегает меня.

Голос Гермионы звучал всё глуше и в конце вовсе затих, словно оборвался, обессилевший. Эйлин тут же отлевитировала свой недопитый бокал на столик, выпуталась из своего уютного кокона и подошла к подруге. Усевшись на подлокотник её кресла, она обняла Гермиону за плечи и стала поглаживать их лёгким успокаивающим движением.