Наши в Хогвартсе (продолжение) (СИ)

По мере того, как Северус говорил, глаза Эйлин всё больше расширялись. Недоверие в них смешивалось с радостью, но, будто испугавшись, радость отступала и вновь сменялась подозрительностью. Какое-то время Эйлин сидела на коленях у Северуса, слегка отстранившись от него, молча продолжая обнимать его ладонями за шею и пытливо вглядываться в его лицо.

— Это правда? — наконец произнесла она слегка дрожащим голосом. — Ты не шутишь?

— Разве я похож на человека, способного шутить такими вещами? — Лицо Северуса оставалось строгим, в голосе сквозило едва скрываемое возмущение, но вот глаза… Эйлин готова была поклясться — его глаза в этот момент смеялись, чего раньше с ними вообще никогда не случалось! Неужели он насмехается над ней?

Северус притянул жену к себе и зарылся лицом в пушистое облако её изумительно пахнувших волос.

— Ну, конечно правда, — мягко произнёс он, запуская в эти чудесные волосы свои длинные тонкие пальцы. — Стал бы я насмехаться над тобой?

— Что же ты сразу об этом не сказал? — воскликнула Эйлин, резко подняв голову и сердито глядя на Северуса. — «Малфой — герой, я — жертва…», — передразнила она мужа.

— Я специально приберёг эту информацию под конец, чтобы завершить этот разговор на радостной ноте, — Северус вновь притянул голову жены к себе на плечо и запустил в её волосы свои пальцы. — Ты ведь рада?

«Запоминается последняя фраза», — вспомнилось Эйлин. — Штирлиц хренов», — с нежностью привычно подумала она, а вслух произнесла:

— Конечно, рада. Это для меня ты — всегда герой, что с орденом, что без. Пусть теперь все об этом знают. Наконец-то твои заслуги перед магическим сообществом признаны официально.

Северус усмехнулся. Да, он гордился собой. Ему и впрямь есть чем гордиться. Награда льстила его самолюбию. Но гораздо важнее для него был тот факт, что им гордилась она — его любимая женщина, его счастье, его сокровище. Теперь он понимал, что всё, что бы он ни делал — он делает для неё, для того, чтобы она всегда была уверена — рядом с ней достойный её мужчина. И что он достоин признания не только в её глазах, но и в глазах всего этого пресловутого «магического сообщества».

Впрочем, Эйлин сейчас прижималась к нему так крепко, её руки были такими ласковыми, а поцелуи — такими горячими, что на какое-то время Северус забыл обо всём, кроме неё, включая и орден Мерлина, и всё магическое сообщество с его признанием.

====== Эпилог ======

Рождество в Хогвартсе всегда создавало ощущение сказки и какого-то особого, ни с чем не сравнимого уюта и умиротворения, рождая даже у привычных к магии детей-волшебников веру в невообразимые, неизведанные, особенные чудеса. И, несмотря на то, что первое послевоенное Рождество подавляющее большинство студентов, их родителей, родственников или опекунов решили отпраздновать в кругу семьи, наслаждаясь позабытым чувством покоя и безопасности, преподаватели Хогвартса, не сговариваясь, постарались сделать всё, чтобы воссоздать в Большом Зале атмосферу довоенного праздника. Нужно признать, что это им удалось. Во время праздничного ужина сердце Эйлин сладко сжималось от удивительного ощущения, будто она вновь очутилась в своём детстве, в том времени, когда впервые почувствовала, что Хогвартс — это её дом. А домом она стала считать замок тогда, когда в нём нашёлся человек, которого она признала родным.

Эйлин незаметно взглянула на Северуса. Он казался совершенно невозмутимым, но Эйлин почувствовала — его тоже проняло. Он, не любивший Рождество, вообще не признававший праздники, вдруг, совершенно неожиданно для себя ощутил странное тепло в том месте, где обычно помещается душа. Всё, что окружало его сейчас — огромные ели, украшенные мишурой и блестящими игрушками, все эти звуки и запахи — всё будило в нём совершенно несвойственную ему, наивную веру в то, что всё будет хорошо, и от этого незнакомого, непонятного и немного пугающего своей непривычностью чувства сердце Северуса сладко трепетало, и он ничего не мог с этим поделать. Не помогали ни ироничные замечания внутреннего голоса, ни весь положенный ему Богом сарказм. Ему оставалось только сохранять суровое выражение на лице, чтобы никто из присутствующих не догадался, что с ним происходит. Впрочем, Эйлин, кажется, всё-таки, догадалась. Она всегда умела почувствовать всё то, что чувствовал он. Ну, от Эйлин ему прятаться не нужно. Теперь Северус абсолютно точно знал: счастье — это когда у тебя есть человек, перед которым можно не носить маски и при этом не бояться получить удар в самое открытое, незащищённое место. Ощущение счастья не проходило у него во время всего праздничного ужина, его не могло погасить ни присутствие за общим праздничным столом нескольких студентов, оставшихся в школе на каникулах, ни оживлённая болтовня коллег, позволивших себе сегодня немного сливочного пива в присутствии учеников. А дальше… Дальше Эйлин сделала всё, чтобы это чувство не покидало его всю ночь и оставалось с ним и после пробуждения.