Наши в Хогвартсе (продолжение) (СИ)

Эйлин обошла кровать и тихонько улеглась со своей стороны, внимательно разглядывая профиль Северуса в неверном свете камина да нескольких парящих под потолком свечей. Его лицо вновь выглядело усталым. Не таким, как тогда, когда он был директором Хогвартса, нет. Но Эйлин, скользя взглядом по любимому лицу, отмечала и запавшие глаза с синевой под ними, и углубившиеся морщинку меж бровей, и заострившийся нос, вновь кажущийся более массивным на фоне впалых щёк и ставших более резкими носогубных складок… Эйлин прильнула к мужу и нежно провела пальчиком линию, очерчивающую его профиль от лба, по носу, губам и подбородку — к шее, а после уже не пальцем, а ладошкой коснулась впадинки у его ключицы. Там её руку накрыла его холодная рука, прижала к телу, погладила, согреваясь её теплом. Глаза Северуса по-прежнему были закрыты, и Эйлин, приподнявшись на локте, коснулась губами его века. На его лице не дрогнул ни один мускул, пока губы Эйлин медленно касались его закрытых глаз, лба, щёк и носа. И лишь когда они легонько тронули губы Северуса, он поймал их своими губами, прижал голову Эйлин одной рукой, обнял покрепче другой… Её всегда поражало, как в одном поцелуе может быть одновременно столько властности и столько нежности. Это сочетание всегда будило в ней желания, из-за которых переставало существовать всё, кроме их жадных тел, стремящихся доставить партнёру максимум удовольствия. От её прикосновений, от лёгкой дрожи, от того, что видели его глаза и ощущали его руки, мысли о том, что предстояло им завтра, покинули Северуса, уступив место властному, горячему, непреодолимому желанию. И, несмотря на то, что они ещё не могли себе позволить некоторых вещей, никто не запрещал им самые изощрённые, разнузданные ласки, позволяющие подарить друг другу невероятное наслаждение. Всё это помогло обоим забыть на время о завтрашнем дне, наслаждаясь днём сегодняшним и отвлекло Северуса от мучительных раздумий. Они уснули быстро, прижавшись друг другу, обнявшись накрепко — не разорвёшь — и даже дыша в унисон.

В субботу незадолго до начала ужина, Северус вошёл в кабинет Директора. Минерва Мак-Гонагалл сидела за столом, сцепив пальцы рук в замок и пытаясь сосредоточиться на школьных делах, требовавших немедленного решения. Но это ей не удавалось. Все её мысли были заняты исчезновением её учеников — хоть и бывших, но которых она продолжала считать своими, как, впрочем, каждый настоящий учитель считает своими всех тех, кого довелось учить. Казалось, война окончена, враг, страшнее которого ещё не знала история, побеждён — и можно спокойно жить дальше, свободно дышать, учить детей. Но нет, какому-то мерзавцу не дают покоя его завышенные амбиции и больное самолюбие. Почему им всем так хочется власти — этим «повелителям», готовым ради этой самой власти утопить в крови всё и всех? Сколько жертв было принесено на алтарь борьбы с Волан-де-Мортом, сколько людей отдали жизнь, защищая Хогвартс — а ведь среди них были и дети… И вот теперь нужно всё начинать сначала. И снова будут пропадать и гибнуть люди. Уже начали…. И снова приходится дрожать за жизнь вчерашних детей, слишком рано повзрослевших в войне с одним монстром и попавших под удар монстра нового….

Пальцы Минервы сжимались всё сильней, душевная боль трансформировалась в физическую, отдаваясь пульсацией в висках. Нет, так нельзя. Нужно взять себя в руки и сосредоточиться на работе. Хорошо бы выпить какое-нибудь обезболивающее зелье… Мысль о зелье сразу напомнила ей о Снейпе. Ему тоже грозит опасность. Ему и его жене. А она, директор Хогвартса, ничего не может этому противопоставить. Ни-че-го. Она должна выжидать, пока неизвестный враг сам проявит себя. Деятельная натура Директора никак не хотела мириться с вынужденным бездействием. Гриффиндорский нрав Минервы Мак-Гонагалл требовал от неё принятия срочных мер по защите вверенных ей людей. Но что конкретно делать и как организовать эту защиту, она не знала и от того терзалась раздумьями, которые неожиданно прервало появление в её кабинете декана Слизерина.

Минерва молча вопросительно взглянула на Снейпа, жестом приглашая его сесть в кресло напротив её стола. Снейп резко сел и так же резко, без предисловий, заговорил:

— Минерва, сегодня после ужина несколько студентов Хогвартса отправляются на собрание молодёжной секции организации Шафика. Двое из них на это собрание не пойдут. Вместо них туда отправимся мы с Эйлин. Пока нас не будет, эти двое будут спать в моей комнате. Комната будет запечатана Охранными чарами. Если мы не вернёмся к утру, действие Чар закончится. Вам придётся зайти ко мне, отлевитировать спящих в их спальни и стереть им память в той части, которая касается моего с ними общения накануне собрания. Ну, и сообщите Кингсли о том, что мы не вернулись.

Снейп говорил всё это спокойным, размеренным голосом, в то время, как глаза Мак-Гонагалл раскрывались всё шире, а щёки всё больше бледнели.