Наши в Хогвартсе (СИ)

С того вечера между ними как будто выросла невидимая стена. Снейп по-прежнему каждый вечер заходил к Альке, но его визиты были недолгими и какими-то скомканными. В их разговорах чувствовалась принуждённость, каждый будто стыдился чего-то и старался побыстрее закончить беседу. Алька во всём винила себя. Дёрнул же её чёрт за язык с этим признанием! И чего она добилась? Узнала, что он не любит её? Вернее, любит, но совсем не так, как ей хочется. Лучше уж было бы этого не знать, зато каждый вечер наслаждаться его обществом. Дура! Вот вечно у неё всё не по-людски. Алька целыми днями тосковала и ждала встречи со Снейпом, но как только он приходил, она зажималась и не знала, о чём говорить.

А Снейп не мог избавиться от навязчивых воспоминаний о её руках, гладивших его по голове, о её голосе, о её глазах. У него в ушах звучали её слова: «Я люблю вас! Дороже вас у меня нет никого на свете. Я ради вас готова на всё, понимаете? Только бы вам было хорошо, только бы вы не страдали. Ради этого я всё смогу выдержать, понимаете? Потому что вы — самый лучший. Самый любимый. Самый-самый!» Они злили его и в то же время вызывали волнообразные приступы неконтролируемой нежности, которые подступали внезапно, окатывая его с головы до ног горячей волной.

По ночам ему теперь снились сны с Алькиным участием. И в этих снах он видел её отнюдь не сестрой и не дочерью. Снейп ненавидел себя, просыпаясь после этих снов, злился на Альку, но не мог избавиться от приятно-постыдных ощущений, как будто подросток, охваченный первой мальчишечьей страстью. Теперь он боялся подолгу оставаться с Алькой наедине. А временами просто ненавидел её за то, что она всё настойчивей вытесняла из его памяти и воображения образ Лили.

Однажды вечером, когда Снейп разговаривал с Алькой о том, какие книги ей принести из библиотеки и каких ингредиентов ей не хватает для зелий, она подняла на него совершенно больные глаза и тихонько спросила:

— Господин профессор… Я сама во всём виновата? Правда?

— В чём? — спросил он, прекрасно понимая, что она имела в виду.

— В том, что вы теперь не хотите подолгу бывать здесь.

— Вы ни в чём не виноваты, — Снейп попытался придать голосу бесстрастное выражение, но фраза прозвучала довольно напряжённо.

— Тогда… Почему же вы не остаётесь здесь, как раньше? — Алька не спускала с него глаз, ловя малейшие изменения его малоподвижного лица.

— Потому что… — он был явно не готов к этому допросу. Да и что он мог ей сказать? «Потому что я боюсь не сдержаться? Потому что вы — красивая взрослая девушка, а я старый дурак, который не в состоянии совладать с собственными инстинктами?»

— Потому что у меня сейчас слишком много работы, которая отнимает массу времени, — нашёлся, наконец, Снейп.

— Или вам неприятно видеть меня после того, что я вам сказала, — его ложь не устраивала Альку.

— Это не так, — с необычной мягкостью в голосе возразил он.

— Тогда вы… вы просто боитесь. Только вот кого — меня или себя? — Алька продолжала пытливо вглядываться в его лицо. Оно и вправду было усталым. Ей не хотелось мучить своего господина профессора, но дальше так продолжаться не могло.

— Себя, — просто ответил Снейп.

— Не бойтесь, господин профессор. Если это случится, я не обижусь. Скорее, наоборот…- её голос вдруг предательски сорвался. Снейп взглянул на неё с укором:

— Эйлин. Я не хочу этого.

— Почему?

— Потому что это неправильно. Так не должно быть.

— Почему? Если мы оба этого хотим? — внутри у Альки всё дрожало, а вот отчего — она и сама не знала.

— Я не хочу этого.

— Тогда вам нечего бояться. Раз вы не хотите, вы вне опасности, — теперь Алька поняла — всё в ней дрожало от обиды.

— Знаете, Эйлин… Простите, что я вам это говорю. Вы уже достаточно взрослая девушка. У мужчин иногда случаются помрачения рассудка, о которых им приходится жалеть. И я не хочу, чтобы мы с вами стали жертвами такого помрачения.

Ему было стыдно произносить перед Алькой такие слова. А в Алькиной душе, корчась в судорогах, погибала надежда — надежда на то, что он отзовётся на её горячий призыв, отбросит все условности и сделает их обоих счастливыми. Боль от её гибели была такой, что хотелось кричать. И чтобы не показать перед ним этой боли, Алька, вместо того, чтобы лаской добиться от него того, чего ей так страстно хотелось, гордо выпрямилась и выплюнула ему в лицо первые пришедшие ей в голову слова:

— Господин профессор. А вы за что больше боитесь — за мою невинность или за свою верность?

Снейп вздрогнул, как от удара, побледнел и молча вышел из комнаты. А Алька рухнула на диван, свернулась на нём в комок и прорыдала весь остаток ночи.

Придя к Альке на следующий вечер, Снейп застал её одетой в маггловскую одежду. В кресле валялся собранный рюкзак. Не успел он войти, как Алька стремительно поднялась к нему навстречу и сказала:

— Господин профессор, я решила уехать. Кажется, мне срочно надо в Москву.

Сердце Снейпа больно сжалось, но ни единый мускул не дрогнул на его посеревшем лице. Взгляд его, брошенный на Альку, был холоден и непроницаем, а голос, когда он заговорил — глух и безразличен.