Наши за границей

— Стало быть, нтъ, а то-бы ужъ членъ общества сейчасъ этой самой трубк награжденіе по затылку сдлалъ; какое ты имешь собственное право скота мучить! Ну, народъ! Собаку, и вдругъ въ телжку запречь! Поди-ка, выдумай кто другой, кром нмца! У насъ это происшествіе только въ цирк, какъ фокусъ показывается, а здсь, извольте видть, на работ… Правду говорятъ, что нмецъ хитеръ, обезьяну выдумалъ.

— Да, можетъ быть, и это какой-нибудь поярецъ или акробатъ съ учеными собаками по дворамъ шляющійся.

— Нтъ. Тогда съ какой-же стати у него бочка на телжк и корзина съ капустой? Просто это отъ бдности. Лошадь кормить нечмъ — ну, и ухищряются на собакахъ… Вонъ и еще на собакахъ… Солому везутъ. Какъ ихъ на котахъ не угораздитъ возить!

— Погоди. Можетъ быть, и запряженныхъ котовъ увидимъ.

И опять чистенькія деревеньки съ черепичными крышами на домахъ, съ маленькими огородиками между домовъ, обнесенными живой изгородью, аккуратно подстриженной, а въ этихъ огородахъ женщины въ соломенныхъ шляпкахъ съ лентами, копающіяся въ грядахъ.

— Смотри-ка, смотри-ка: въ шляпкахъ, и на огородахъ работаютъ! — удивлялась Глафира Семеновна. — Да неужели это нмецкія деревенскія бабы?

— Должно быть, что бабы. Карлъ Адамычъ сказывалъ, что у нихъ деревенскія бабы въ деревняхъ даже на фортепіанахъ играютъ, а по праздникамъ себ мороженое стряпаютъ, — отвчалъ Николай Ивановичъ.

— Мороженое? Да что ты! А какъ-же у насъ разсказываютъ, что нмцы и нмки съ голоду къ намъ въ Россію дутъ? Вдь ужъ ежели мороженое…

— Положимъ, что отъ мороженаго въ брюх еще больше заурчитъ, ежели его одного нажраться. Да нтъ, не можетъ быть, чтобы съ голоду… Какой тутъ голодъ, ежели въ деревняхъ — вотъ ужъ сколько времени демъ — ни одной развалившейся избы не видать. Даже соломенныхъ крышъ не видать. Просто-на-просто нмецъ къ намъ детъ на легкую работу. Здсь онъ гряды копаетъ, а у насъ прідетъ — сейчасъ ему мсто управляющаго въ имніи… Здсь бандуристъ какой-нибудь и. по трактирамъ за пятаки да за гривенники играетъ, а къ намъ прідетъ — настройщикъ и сейчасъ ему по полтора рубля за настройку фортепіанъ платятъ.

И опять нмки въ шляпкахъ и съ граблями. На этотъ разъ он стояли около пожелтвшаго дуба. Одна нмка сбивала граблями съ втвей дуба желтый листъ, а другая сгребала этотъ листъ въ кучки, запасая матеріалъ для листовой земли.

— И на что имъ этотъ желтый листъ понадобился? Вишь, какъ стараются собирать! — удивлялась Глафира Семеновна.

— Нмецъ хитеръ… Почемъ ты знаешь: можетъ быть этотъ листъ въ какую-нибудь ду идетъ, — отвчалъ Николай Ивановичъ. — Можетъ быть, для собакъ-то вотъ этихъ, что телги возятъ, ду изъ листа и приготовляютъ.

— Станетъ-ли собака дубовый листъ сть?

— Съ голодухи станетъ, особливо ежели съ овсяной крупой перемшать да сварить.

— Нтъ, должно быть, это просто для соленія огурцовъ. Въ соленые огурцы и черносмородинный, и дубовый листъ идетъ.

— Такъ вдь не желтый-же.

— А у нихъ, можетъ быть, желтый полагается.

— Да ты, чмъ догадываться-то, понатужься да спроси какъ-нибудь по-нмецки вонъ у этой дамы, что противъ тебя сидитъ и чулокъ вяжетъ, — кивнулъ Николай Ивановичъ на пассажирку, прилежно перебиравшую спицы съ срой шерстью. — Неужто ты не знаешь, какъ и желтый листъ по-нмецки называется?

— Я-же вдь сказала теб, что насъ только комнатнымъ словамъ учили.

— Ну, пансіонъ! А вдь, поди, за науку по пяти рублей въ мсяцъ драли!

— Даже по десяти.

Не мало удивлялись они и нмк-пассажирк, вязавшей чулокъ, которая, какъ вошла въ вагонъ, вынула начатый чулокъ, да такъ и не переставала его вязать въ теченіе двухъ часовъ.

— Неужто дома-то у ней не хватаетъ времени, чтобы связать чулки? — сказала жена.

— И хватаетъ, можетъ статься, да ужъ такая извадка, — отвчалъ мужъ. — Нмки ужъ такой народъ… Нмка не только что въ вагонъ, а и въ гробъ ляжетъ, такъ и то чулокъ вязать будетъ.

А поздъ такъ и мчался. Супруги нались булокъ съ сыромъ и икрой. Жажда такъ и томила ихъ посл соленаго, а напиться было нечего. Во время минутныхъ остановокъ на станціяхъ, они не выходили изъ вагоновъ, чтобы сбгать въ буфетъ, опасаясь, что поздъ уйдетъ безъ нихъ.

— Чортъ-бы побралъ эту нмецкую зду съ минутными остановками! Помилуйте, даже въ буфетъ сбгать нельзя! — горячился Николай Ивановичъ. — Поздъ останавливается, пятьдесятъ человкъ выпускаютъ, пятьдесятъ пассажировъ принимаютъ — и опять пошелъ. Ни предупредительныхъ звонковъ — ничего. Одинъ звонокъ — и катай-валяй. Говорятъ, это для цивилизаціи… Какая тутъ къ чорту цивилизація, ежели человку во время остановки позда даже кружки пива выпить нельзя?

— Да, должно быть, здсь такіе порядки, что, нмцы съ собой берутъ питье, — говорила Глафира Семеновна. — Они народъ экономный.