Наши за границей

— Да, ужъ он каждаго постителя облагаютъ здсь данью. Хочешь или не хочешь, а что-нибудь дай. У мертваго выпросятъ. Впрочемъ, и то сказать: вдь и десятью сантимами остаются довольны, а это на наши деньги всего только три копйки, — закончилъ землякъ.

— Поужинать-то все-таки посл театра куда-нибудь пойдемъ? — спросилъ онъ земляка.

— Да некуда. Все будетъ заперто. Здсь, въ Париж, въ одиннадцать часовъ вечера уже вс рестораны закрыты.

— Да неужели вс?

— Есть два-три ресторана съ ночной торговлей, но тамъ по ночамъ берутъ за все двойную плату.

— Пустяки. Подемте. Только-бы поужинать да съ хорошимъ землякомъ побесдовать. Столько времени русскаго человка въ глаза не видалъ, да стану я какія-нибудь цны разсчитывать…

— Неловко вамъ въ эти рестораны ночью съ женою хать.

— Отчего?

— Оттого, что тамъ исключительно только одн кокотки по ночамъ бываютъ. Туда посл театровъ только съ кокотками здятъ.

— Николай Иванычъ, подемъ туда! — воскликнула вдругъ Глафира Семеновна. — Покажи мн, какія такія парижскія кокотки.

— Да что ты, что ты, матушка! — замахалъ руками Николай Ивановичъ. — Разв это можно?

— Отчего-же? Ну, кто насъ здсь въ Париж знаетъ? Ршительно никто не знаетъ.

— Но вдь и тебя самое могутъ за кокотку принять.

— А пускай принимаютъ. Что-жъ изъ этого? Вдь я буду съ мужемъ, съ тобой.

— Что ты говоришь. Боже мой, что ты говоришь!

— Пойдемъ, Николай Иванычъ. Съ мужемъ жена можетъ гд угодно быть.

— Но вдь тебя какой-нибудь пьяный можетъ схватить, обнять, поцловать. Я не стерплю — и выйдетъ скандалъ, драка… Нтъ, нтъ…

— Неловко вамъ туда, сударыня, хать, положительно неловко, — сказалъ землякъ.

— Экіе вы, господа, какіе! Ничего настоящаго парижскаго я не увижу. Вдь этими самыми кокотками Парижъ-то и славится, — пробормотала Глафира Семеновна.

— Полно, полно… Не мели вздору, — строго замтилъ ей Николай Ивановичъ и опять обратился къ земляку:- Но вдь есть-же здсь и семейные люди… Гд-же они ужинаютъ?

— Въ большинств случаевъ здсь совсмъ не ужинаютъ. Поздній обдъ — чуть не въ восемь часовъ вечера, такъ какой-же ужинъ! Но ежели семейные люди хотятъ по ночамъ сть, то они заране покупаютъ себ что-нибудь изъ холодныхъ закусокъ и дятъ дома.

— Эхъ, жалко, что мы не можемъ съ вами поужинать! — досадливо пробормоталъ Николай Ивановичъ.

— Тогда завтра можемъ пообдать, — отвчалъ землякъ. — Вы завтра будете на выставк? Вотъ назначимъ тамъ какой-нибудь пунктъ и встртимся.

— Надола ужъ выставка-то. Завтра мы думаемъ пошататься по магазинамъ. Она вонъ хочетъ себ что-нибудь въ магазин де-Лувръ купить.

— И отлично. И я тамъ буду. Вотъ тамъ и встртимся. Въ которомъ часу?

— Часовъ въ одиннадцать.

— Врно, ужъ будете шелковыя матеріи для жены покупать? Такъ спросите шелковое отдленіе во второмъ этаж и будьте тамъ.

Въ это время въ фойэ раздался звонокъ, возвщающій, что сейчасъ поднимутъ занавсъ.

— Звонятъ. Сейчасъ начнется актъ. Пойдемте на мста… — сказалъ землякъ, пробираясь изъ фойэ въ корридоръ, и, раскланявшись съ супругами, сказалъ:- Такъ завтра въ магазин Лувръ? До свиданія.

Супруги также направились въ театральную залу.

LII

Еще и одиннадцати часовъ не было, а спектакль въ театр Эденъ кончился. Супруги отправились домой. Они хотли хать, но у подъзда, къ немалому ихъ удивленію, не оказалось извозчиковъ, и вслдствіе этого пришлось отправиться пшкомъ. Разстояніе отъ театра до ихъ квартиры было, впрочемъ, не велико. На этотъ разъ Глафира Семеновна вела уже своего мужа домой съ увренностью въ дорог. Вчерашнее ночное отыскиваніе гостинницы ознакомило ее съ улицами, ведущими къ этой гостинниц. Площадь Большой Оперы была знакома, прилегающая къ ней улица Лафаетъ была знакома, переулки, выводящіе изъ улицы Лафаетъ къ гостинниц, были также узнаны ею. Вотъ и посудная лавка на углу переулка. Она не была еще закрыта. Супруги вспомнили, что они хотли купить себ спиртовой таганъ и жестяные чайники для заварки чая, зашли въ лавку и купили. Зашли также въ състную лавку и купили себ колбасы и сыру. Въ състной лавк оказался и хлбъ, который также былъ пріобртенъ ими. Домой они возвращались съ ужиномъ, но вотъ бда: у нихъ не было спирту для тагана, на которомъ-бы они могли заварить чай. Гд купить спиртъ — они не знали, не знали даже, какъ онъ называется по-французски, чтобы спросить его.

— Длать нечего, придется опять безъ чаю спать ложиться, — сказалъ Николай Ивановичъ и, тяжело вздохнувъ, прибавилъ: — эхъ, жизнь парижская! А говорятъ еще, цивилизованная.

Подъздъ гостинницы, какъ и вчера, былъ уже запертъ. Они позвонили. Отворилъ имъ опять самъ хозяинъ безъ сюртука, въ одномъ жилет и въ туфляхъ. На площадк около лстницы стояли дв складныя кровати и на каждой изъ нихъ изъ-подъ одяла торчало по голов въ блыхъ спальныхъ колпакахъ. Въ одной изъ головъ супруги, при свт привернутаго, еле мерцающаго рожка газа, узнали голову слуги, прислуживавшаго имъ въ номер.

— А что, венъ ружъ можно а презанъ получить? Онъ пе? — спросилъ Николай Ивановичъ хозяина.