Наши за границей

– Oui, madame, vous recevez, – отвечал слуга и исчез, явившись через минуту с двумя чашками супа и глубокими тарелками. – Voila votre, bouillon, madame. Servez‑vous, je vous prie.

– Что ж ты суп‑то, братец, прежде подаешь?! – возмутился Николай Иванович. – Прежде нужно закуску. Сардин, фромаж, селедку.

– C’est après, monsieur… Après le bouillon.

– Как апре! Сейчас надо. Кто же ест соленое после супу! Глаша! Скажи ему…

– А презан, а презан… – заговорила Глафира Семеновна.

Слуга пожал плечами и побежал за требуемым.

– Хороший ресторан, дерут даже за вход, а таких слуг держат, которые даже не знают, что после чего подавать следует, – ворчал Николай Иванович, не зная французского обычая, по которому соленые закуски следуют за супом.

Через минуту слуга явился с маленькими тарелочками, на которых лежали две сардинки, сыр бри и несколько длинненьких маленьких морских раковин (moules). Глафира Семеновна как взглянула на раковины, так сейчас сморщилась, проговорила: «Фу, гадость!» – и закрылась салфеткой. Взглянул Николай Иванович и воскликнул:

– Что это? Улитки какие‑то! Вон! Вон! Неси назад! Неси! – махал он руками. – Я селедку спрашиваю, а он каких‑то улиток тащит. Прочь, прочь… Мы и устриц‑то не едим, а он улиток. Алле, гарсон… Ле рюсс такой еды нон манже… С Богом, с Богом… Да уж и фромаж убирай. Я этот фромаж не ем.

– Пусть и сардинки убирает… Вовсе я не желаю такие сардинки есть, которые рядом с погаными улитками лежали, – прибавила Глафира Семеновна. – Алле… Иль не фо па. Рьян иль не фо па. Селеман ле бульон. Доне бульон. Уж и ты, Николай Иваныч, невесть что спрашиваешь. Ел бы без закусок! – напустилась она на мужа, продолжая сидеть, отвернувшись от вскрытых раковин.

Слуга недоумевал.

– Mais, madame, c’est ce que vous avez demandé… – бормотал он.

– Прене… Прене прочь. Ну не манжон па се шоз…

– Oh! Comme il est difficile!.. – вздохнул слуга и понес закуски обратно.

Супруги принялись за бульон.

– Вода, а не бульон, – сказала Глафира Семеновна и, хлебнув несколько ложек, отодвинула от себя тарелку. – И это хваленый Париж! Хваленая французская кухня!

– В ресторане, где даже за вход берут рубль шесть гривен, – прибавил Николай Иванович и сказал слуге: – Ну, пуасон. Скорей пуасон… Да не такой пуасон, который давеча подал.

– Сомон, сомон… Пуасон сомон, – подтвердила Глафира Семеновна.

Подали вареную лососину под соусом, но без гарнира. Порции были так малы, что супруги просто ахнули.

– И это де порсион? Де… Для двоих? Пур де? – спрашивали они слугу.

– Oui, monsieur.

– Да ведь это по разу в рот положить. А где же гарнир? Где картофель?

– Вуй, вуй… У э пом де тер? – бормотала Глафира Семеновна.

– Mais vous avez désiré seulement le saumon, madame[16].

– Да уж пом де тер само собой разумеется.

– Je vous apporterai tout de suite, madame, – сделал движение слуга.

– Да уж где тут апорте! Когда тут принесешь! Гляди. Вон твоя порция… – Николай Иванович поддел на ложку свою порцию лососины и отправил ее в рот.

– Анкор пуасон. Четыре порции этой пуасон. Катр порсион… – говорил он, прожевывая лососину.

– И пом де тер… – прибавила Глафира Семеновна.

– Quelles pommes désirez‑vous, madame? – спрашивал слуга.

– Кель пом! Обыкновенный пом… Вареный пом.

Лакей улыбнулся и через пять минут принес еще четыре порции лососины и отдельно целую гору жареного тоненькими палочками картофеля – pommes frites.

– Вот дурак‑то! Жареный картофель к вареной рыбе подает! – воскликнул Николай Иванович.

– Да уж ешь. Только бы наесться, – сказала жена. – А только удивительно, какой здесь бестолковый народ, в Париже.

Порции бифштекса были еще меньше. Супруги уже не возражали.

– На смех, просто на смех… – пробормотал Николай Иванович, забивая себе в рот свою порцию бифштекса, сжевал ее и принялся пить вино.

– Я голодна, Николай Иваныч, – жаловалась Глафира Семеновна.

– Да и я то же самое. Только чуть‑чуть червячка заморил. Ведь с утра не ели, а теперь седьмой час. Придется часа через два переобедывать. Вот допьем вино да пойдем искать другой ресторан. Индейки какой спросим, что ли, гуся поедим… Гарсон! Комбьян? – обратился Николай Иванович к лакею и полез в карман за деньгами, чтобы заплатить за обед.

Лакей сунул ему те карты, которые были получены при входе, и указал на кассу. Супруги поднялись с места и направились к выходу.

Магнетизм, спиритизм и прочий гипнотизм