Наши за границей

– «Отель де Рюсси»… – прочел Николай Иванович по‑французски у швейцара на фуражке и воскликнул: – Слава богу! Наконец‑то хоть здесь есть русская гостиница! Почтенный! Эй! Забирай наши вещи! – махнул он рукой швейцару. – Номер нам… Почем у вас в «Отель де Рюсси» приличный номеришко с двумя кроватями?

Швейцар бросился забирать вещи супругов, но на вопрос отвечал:

– Comprends pas, monsieur.

– Как? Швейцар из гостиницы «Россия» да не говоришь по‑русски! Вот это ловко! Какая же после этого Россия?!

– Ведь это швейцар, а в гостинице, может быть, и говорят по‑русски, – вставила свое слово Глафира Семеновна. – Пойдем.

Они пошли за швейцаром. Швейцар привел их к карете, посадил их туда и вскочил на козлы. Карета помчалась по широкой улице с большими серыми домами, завернула за угол и тотчас же остановилась у подъезда.

Супруги не ехали и трех минут.

– Только‑то? Уж и приехали? – удивленно проговорил Николай Иванович, вылезая из кареты. – Не стоило и ехать. Пешком бы дошли. Черти! Ведь нарочно морочат людей, чтобы содрать за карету по два франка с пассажира!

– Да уж выходи. Полно тебе ворчать из‑за четырех франков. На кутеж в Париже семисот не жалел, – попрекнула его Глафира Семеновна.

Роскошная «Россия»

Гостиница «Россия» – одна из роскошных гостиниц в Женеве. Супруги вошли в подъезд гостиницы, и начался обычный перезвон. Швейцар позвонил в большой колокол, где‑то откликнулся маленький, зазвенели электрические звонки. Откуда‑то вынырнул обер‑кельнер во фраке и с карандашом за ухом, с лестницы бежал просто кельнер с салфеткой в руке, появился мальчишка в синем пиджаке с галунами на воротнике и со светлыми пуговицами. Перед супругами со всех сторон кланялись и приглашали их наверх, бормоча и на французском, и на немецком языках.

– Кто же здесь, однако, из вас говорит по‑русски? – спрашивал Николай Иванович, поднимаясь вместе с женой по лестнице. – Руссиш… рюсс шпрехен.

Оказалось, что в гостинице никто не говорит по-русски.

– Ну Россия! Как же вы смеете называться Россией! Ведь это же обман. К вам едут, чтобы пользоваться русским языком, а здесь ничего этого нет.

Комнату они заняли в восемь франков. Комната была роскошная. Обер‑кельнер, показывая ее, очень расхваливал вид из окон.

– Перед глазами вашими будет Женевское озеро и наш снеговой Монблан, – подводил он супругов к окнам.

– Насчет видов‑то нам – бог с ними. Потом рассмотрим, – отвечал Николай Иванович. – А вот нельзя ли чего‑нибудь буар манже а ля рюсс. Тэ а ля рюсс можно? Тэ авек самовар.

– Oh, oui, monsieur… – поклонился обер‑кельнер, собираясь уходить.

– Стой, стой… Вот еще… Приехали в Швейцарию, так надо швейцарского сыру попробовать. Фромаж швейцар апорте.

– Fromage de suisse? – поправил его обер‑кельнер. – Oui, monsieur.

Через четверть часа супруги умылись, причесались, и явился чай, отлично сервированный, с мельхиоровым самоваром, со сливками, с лимоном, с вареньем, с булками, с маслом и даже с криночкой свежего сотового меда. Подали и кусок сыру. Николай Иванович взглянул и радостно воскликнул:

– Вот это отлично! В первый раз, что мы за границей ездим, по‑человечески чай подали! Нет, швейцарцы – они молодцы! Бьян, бьян, – сказал он кельнеру, показал на чай и потрепал кельнера по плечу. Кельнер почтительно поклонился и с улыбкой удалился.

– И прислуга какая здесь чистая. Вся во фраках. Не чета нашему парижскому коридорному в бумажном колпаке и войлочных туфлях, – прибавила Глафира Семеновна.

– Смотри‑ка, и медку подали. Знают русский вкус, – указал Николай Иванович на мед. – Одно только, подлецы, не говорят по‑русски. Он прежде всего схватился за сыр, но сыр был преплохой. – Да неужто это швейцарский сыр? Вот сыром так опростоволосились. Совсем без остроты. Это наш русский мещерский сыр, а вовсе не швейцарский.

– Да, наверное, мещерский, – отвечала Глафира Семеновна. – Ведь ты спрашивал, чтоб все было по‑русски, а ля рюсс, – вот они русский сыр и подали.

– Ну вот… Я явственно сказал, чтоб фромаж швейцар… Нет, уж, должно быть, здесь так ведется, что сапожник всегда без сапог, а портной с продранными рукавами. Хороший‑то сыр, верно, только к нам, в Россию, отправляют.

Напившись чаю, супруги приоделись и отправились обозревать город, но лишь только они вышли на лестницу, как нос с носом столкнулись с коммивояжером. В глянцевом цилиндре, в желтых перчатках, он стоял и с улыбкой приподнимал шляпу.

Николай Иванович отвернулся.

– Тьфу ты, пропасть! И здесь… Вот навязался‑то! Как бельмо на глазу торчит, – пробормотал он с неудовольствием. – Да это нахал какой‑то!

Развеселившийся было Николай Иванович опять надулся.

Внизу супругов встретил обер‑кельнер и с почтительным наклонением головы сказал по‑французски:

– У нас табльдот… Завтрак в час и обед в пять часов. Ежели сделаете нам честь, то потрудитесь записаться заранее.

Глафира Семеновна перевела мужу слова обер‑кельнера и произнесла:

– Что ж, пообедаем здесь. Здесь должен быть хороший обед.