Насилие

— Люди, которые не записываются на занятия по пятницам. Четверг — это новая пятница, подруга. Смирись с этим.

Вэл ощетинилась. Просто потому, что она хотела закончить учебу вовремя и не нуждалась в еженедельных трехдневных выходных, Мэри намекала, что она была своего рода затворницей…

«А разве нет?»

Это заставило Вэл призадуматься: «Раньше я такой не была».

— Послушай, Вэл, я не собирался ничего говорить, но серьезно, тебе нужно выйти из комнаты. Ты всегда здесь, когда я прихожу, если только не на занятиях или еще где-нибудь, а потом ты просто возвращаешься. Ты никогда никуда не ходишь.

— Не всегда…

— Всегда. Все, что я вижу, что ты делаешь, это учишься, но ты не можешь так жить. Ты сгоришь дотла. Тебе нужно повеселиться, девочка. Тебе нужно жить, иначе жизнь пройдет мимо тебя.

Но как можно жить, когда внутри ты мертва? Когда искра жизни почти сгорела дотла, что делать? Питаться парами, пока ничего не останется? Она уже была измотана.

Она чувствовала себя старухой, запертой в теле молодой девушки.

Осознание того, что Мэри права, заставило ее почувствовать себя вдвойне безнадежной. Возможно, она не всегда была замкнутой, но сейчас она живет именно так. Так зачем вообще беспокоиться?

«Я могла бы сказать, что мне действительно нужно учиться».

Мэри согласилась бы с этим, попытавшись еще один или два раза убедить ее, прежде чем полностью сдаться.

Да, она легко могла бы это сделать, но это стало бы началом клина между ней и Мэри. Вот так все и началось: серия мелких обид и оправданий между двумя людьми, которые медленно нарастали, расширяясь со временем, образуя огромную и зияющую пропасть.

Год — долгий срок для одиночества.

И это означало бы позволить ему победить.

Вэл прикусила губу.

— Ладно. Я… приму участие.

Она вздрогнула, когда Мэри обхватила ее своими украшенными драгоценностями руками вокруг шеи в огромном, удушающем объятии.

— Отлично! Нам будет так весело, это будет просто здорово. Вот увидишь.

Вэл вздрогнула.

Как люди могли так легко проявлять привязанность? Как они могли открываться навстречу боли так безрассудно, с таким беззаботным пренебрежением к своим сердцам?

«Лиза часто делала что-то подобное, когда мы еще были подругами. — Вэл почувствовала, как на глаза навернулись слезы. — Тогда, когда она не ненавидела меня».

Она прислонилась к Мэри, которая отступила назад. Выражение беспокойства промелькнуло в ее широких, дружелюбных чертах, и она поджала губы.

— Вэл? Ты в порядке?

— Да, нормально. — Она выдавила улыбку, которой совсем не чувствовала. — Ты права. Это будет здорово.

В последнее время она часто ловила себя на том, что говорит эти слова. Может быть, однажды она даже поверит в них.

Глава 5 Вискария

Шесть часов спустя Вэл вспомнила, почему ей никогда не нравилось ходить на вечеринки. Они были неловкими. Почти невыносимыми. Разговаривать с незнакомыми людьми, отбиваться от пьяных приставаний или, что еще хуже, быть полностью проигнорированной.

Весело.

Она никогда не была душой компании, и события, произошедшие за последние пару лет, никак не облегчали неловкость, которую она чувствовала, находясь в толпе.

Общение, как правило, было последним, о чем думали люди, когда обвиняли тебя в смерти золотого мальчика города.

Она пошла с ним на свидание, потому что не видела другого способа прийти в себя. Теперь казалось, что он стал ее крестом, который она будет нести вечно.

«Ты не должна думать об этом. Не сегодня».

В ее руке был напиток. Вэл не могла вспомнить, как он туда попал, и посмотрела на него с некоторым удивлением.

«Пиво. Я не пью пиво».

Неужели кто-то дал ей это?

Она отбросила банку в сторону, предостерегающие рассказы об изнасиловании на свидании звенели у нее в ушах, и услышала, как пиво выплеснулось из нее. Кто-то выругался, и Вэл быстро скрылась.

Потом она вспомнила, что направлялась в ванную, но нашла пустую банку в раковине и планировала выбросить ее, когда… когда что? Она не могла вспомнить.

«Боже, — подумала Вэл, — что со мной не так?» Мгновение спустя она горько улыбнулась. «А что так?»

Нормальные люди не стояли в стороне от комнаты, улыбаясь после того, как швырнули полупустую банку из-под пива, и Вэл огляделась, чтобы убедиться, что за ней никто не наблюдает.

«Я схожу с ума».

Жители Отэм превзошли самих себя при таком минимальном бюджете. Даже Вэл вынуждена была признать это. Каждая комната в общежитии была миниатюрной вечеринкой сама по себе, за исключением нескольких воздержавшихся.

Вэл не была достаточно храброй, чтобы рискнуть пройтись по коридору общежитие, где все звучало еще более шумно и дико, но кто-то установил стробоскоп здесь, в общей комнате ее и Мэри. Она могла видеть темные фигуры, покачивающиеся на свету, меняющие позы ошеломляюще резкими движениями фантасмагории.

Вокруг нее гремела музыка. Хард-рок, дабстеп, рэп и поп-музыка соединились вместе, образовав нестройный рев, от которого у Вэл вскоре зазвенело в ушах.

В приглушенном свете она чувствовала себя слепой, глухой, незащищенной и уязвимой: тонко связанный пучок нервных окончаний, способных разлететься в любой момент.