Насилие истиной

— Нет! Мне бы не хотелось портить ей будущее. У меня есть все основания считать, что бедняжка оступилась, но больше этого не повторится.

Генерал подумал и покачал головой.

— Без протокола нельзя!

— Хорошо! Будет протокол! — воскликнула я и бодро направилась в отделение.

Потом ее лицо долго еще стояло пред моими глазами. Измученное, униженное, молящее…

Я подошла к клетке и тихо позвала:

— Милая, подойди!

Светлана приблизилась.

— Послушай, — сказала я, делая глазами знаки, чтобы она ничего не боялась и выполняла то, что я скажу. — Я тебя узнала! — Она вздрогнула так, что решетка зазвенела. — Напиши, Леночка, — с ударением произнесла я ложное имя, — свою фамилию, где живешь, я подпишу, что это правда, и тебя отпустят! Ведь так, товарищ генерал? — игриво обратилась я к своему другу.

— Если Жаклин так хочет! — красноречиво развел он руками.

А капитан был рад избавиться от молчуньи.

Ее вывели, усадили за стол, дали бумагу, и она написала:

«Елена Петровна Поливанова, проживаю по адресу: ул. Изумрудная, 12, кв. 6».

Я быстренько взяла ручку и подписала.

— Под твою ответственность, — рассмеялся генерал.

Светлана круглыми глазами смотрела на меня, не в силах пошевелиться.

— Ну, иди же! — подбодрила я ее.

— Спасибо! — шепнула она и выбежала на улицу.

Я поспешила за ней.

— Вот, — протянула я ей деньги. — У тебя же ничего нет. Возьми такси и больше…

— Клянусь, никогда!

Это «никогда» я вспомнила, когда узнала, что Светлана Судорина вышла замуж за швейцарского миллионера Ферри. «Однако!» — подумала я.

Прошли годы… Ни ту роль путаны и ни какую другую мне сыграть не удалось. Обстоятельства не сложились… но главное, никто не захотел помочь. Друзей не осталось! Теперь спрашиваю себя, да были ли они? Когда считалась знаменитостью — несомненно, были. Кружили вокруг меня золотистым роем «пчелки медоносные с жалом наготове». А оступилась — и осталась одна… Извечная история, но очень больно, когда она случается именно с тобой. Кто страшнее: враги или равнодушные? Говорят, что последние. Я нажила себе и тех и других. Позволила такую роскошь. И вот, когда мне пришла идея отплатить моим друзьям за их «благодеяния», — посвятить им книгу воспоминаний, я обратилась к некогда спасенной мною путане, ныне вдове миллионера мадам Ферри. Она проявила щедрость, — удовлетворила все мои весьма скромные просьбы, точнее купила мне ноутбук и позволила работать на своей даче. Но ту просьбу, благодаря которой я ее освободила из обезьянника, она не выполнила… не сдержала клятвы. Чуть-чуть опомнилась и вновь — на панель, за иностранцами… Интересно, с какой такой московской панели отскреб ее швейцарец?» — Кирилл перевел дыхание.

— Это все? — спросила Светлана.

— Дальше — до противного точные подробности… Если хочешь, я оставлю… — положил он листы на диван.

— Мразь! — презрительно бросила Светлана и скривилась. — Если бы я была уверена, что она это напишет, пусть даже не опубликует, а только напишет, я пристрелила бы ее лично и с наслаждением! И ведь как все преподнесено! С какой потрясающей самоуверенностью в непогрешимости содеянного! Мол, я зарабатываю честные деньги! А что ты выставила на торг, чтобы заработать их? Чужие жизни! Проститутка хоть своим телом торгует, а эта гадюка — где втерлась в доверие, где что услышала-увидела и даже единственный свой благородный поступок и тот продала, предав меня.

Светлана в сильнейшем волнении металась из угла в угол гостиной. Сотовый требовал ее, но она, казалось, даже не слышала звонков.

— Ну а ты? Что ты хочешь от меня услышать? — резко села она напротив Кирилла. — Что это правда? Да, это правда! Да, после головокружения от успеха, если хочешь, даже славы, мне было невыносимо очутиться в полном забвении. Олег оставил меня. Никита не протянул руки. Все мои, вернее, Олега друзья-приятели забыли меня в одночасье. Я ткнулась в один театр, в другой — массовка. А у меня после того фильма уже завышенные требования. Обозлилась. Испугалась. Деньги были нужны для поддержания имиджа. — Светлана не могла усидеть на месте, подскочила. Сотовый зазвонил вновь. Она схватила его.