Насилие истиной

— Только что приехали с гастролей! — объяснял он, указывая гостям путь между коробок, ящиков и чемоданов.

— Успешно? — вежливо поинтересовался Леонид Петров.

Вересковский усмехнулся:

— В принципе неплохо, но все по варьете, по небольшим зальчикам… а так соскучился по огромному пространству цирка! По представлению-торжеству! Что говорить, красиво было! — протянул он. — А сейчас вот мотаюсь с небольшой труппой по заграницам, деньги зарабатываю.

— И в фильмах снимаетесь! — подхватил детектив.

— Да, вы, когда мне позвонили, что-то о фильме спрашивали! — воскликнул иллюзионист. — Только чем я-то могу быть полезен? Вот сюда, в эту дверь. Осторожно! Низкий проем! — предупредил он своих визитеров.

Они вошли в маленькую, пыльную комнатку, в которой девушка проворно наводила порядок.

— Моя жена, Лидия, ассистентка, администратор и по совместительству уборщица, — представил он не без гордости длинноногую, длинногривую, ужасно бледную без привычного грима примерно тридцатилетнюю женщину.

— Садитесь! — указала она на стулья. — Чисто!

— Простите, а вы тоже снимались в том фильме? — обратился Мелентьев к Лидии.

Она сразу догадалась, о каком фильме идет речь. Кивнула желтовато-оранжевой гривой.

— Мы с Мариком шагах в десяти стояли от фотографа. Ужас! До сих пор мороз по коже, как вспомню!

— Если не ошибаюсь, — обратился к Вересковскому майор, — вы должны были показывать фокусы на сцене перед ширмой?

— Верно!

— Где теперь эта ширма?

Иллюзионист удивился повышенному интересу к какой-то ширме…

— Так сразу, как произошел несчастный случай, милиция опечатала павильон. Мы не смогли даже взять свой реквизит, в том числе и ширму. Потом, несколько недель спустя, нам позвонили и сказали, что можно все забрать. Мы с помощником поехали, забрали и привезли сюда, в студию. Но ширма нам не понадобилась для гастрольной поездки. Она так и оставалась здесь.

— Можно на нее взглянуть? — спросил майор.

— Пожалуйста! — не скрывая удивления, ответил фокусник. — Только зачем, если не секрет?

— Секрет не у нас, а у вас! — пошутил Петров. — Ведь ширма, говорят, с ловушкой?

— Ах, вот оно что! — протяжно воскликнул Вересковский, но все равно ничего не понял. — Лидочка, — обратился он к жене, — попроси Лешу принести ширму.

— Понимаете, у нас есть основания предполагать, что ваша ширма-ловушка поймала одну важную улику.

В глазах Вересковского отразилась тоска.

— Боюсь показаться вам совершенно глупым, но я ничего не понимаю. Какую улику?

— А вот сейчас мы взглянем! — оживился Мелентьев при виде синей, расписанной павлинами и диковинными цветами ширмы, которую внес Леша.

— Раздвиньте ее, пожалуйста! — попросил Петров.

Леша выполнил просьбу.

— Именно так она стояла на сцене? — спросил майор.

— Да!

— Давайте посмотрим, нет ли там чего? — предложил Мелентьев.

— Давайте!

Вересковский подошел, наклонился и открыл снизу задвижку на столбике. Из полой трубы выпала красивая крупная запонка.

— Не трогайте! — подлетел к фокуснику Мелентьев.

Он вынул из кармана пинцет, подхватил им запонку и положил в прозрачный пакетик.

— Откуда она здесь? — удивился тот.

— А вот откуда!

Кирилл зашел за ширму, размахнулся и словно бросил что-то. Опускаясь, рука коснулась столбика ширмы: круглая крышечка сдвинулась и тут же закрылась.

— Вот так запонка выскочила из манжеты убийцы, когда он запустил стрелу в Олега Ветрова.

— Ветрова убили! — обхватив бледное лицо, воскликнула Лидия. — Разве это был не несчастный случай?!

Наконец Вересковский все понял. Он задумчиво покачал головой.

— И кто же это сделал?

Мелентьев и Петров красноречиво промолчали.

— Ясно! Узнаем из печати!

— Ужас! Какой ужас! — причитала Лидия, провожая вместе с мужем необычных гостей.

* * *

Кирилл вернулся домой поздно, но ужин устроил себе роскошный. Отпраздновал завершение дела. Потом перешел с бокалом бордо на диван, но мысли все вертелись вокруг убийств. Вместо того, чтобы постараться поскорее избавиться от них, Кирилл отдался им во власть. Пусть натешатся, пусть все «переживут» до последнего самого жуткого ощущения, тогда и оставят его в покое. И началось… сначала дикий разгул: то одна мысль блеснет, а другая ее перекроет, то несколько одновременно хоровод заведут, но вскоре все улеглось и выплыла самая сильная: «Напольский безупречно убил Ветрова, даже не приблизившись к нему».