Насильно мил (не) буду

И тут он жестом фокусника достает из заднего кармана… мой телефон. Ведет по экрану и разблокирует его, заходит в галерею фото.

— Он? Знатный хлопец…

Смотрю на наше с Захаром селфи, вспоминаю, какая я в тот день была счастливая, и аж плакать хочется.

— Ответь, доченька, — тем временем продолжает отец. — Что же случилось? Почему вы не вместе?

— Мы расстались, — сдавленно шепчу.

— Такая грустная девочка… Он тебя обидел? А хочешь, я его накажу? У него целых две руки и две ноги. Могу одну из конечностей отстрелить. Или две! Зачем ему столько?

— Не тронь его, — мой голос звучит как стон.

— Во-о-от мы и подошли к вопросу, а что же я могу такого сделать, чтобы заставить тебя поехать со мной. Итак, на кону жизнь и здоровье моего несостоявшегося зятя, но есть еще кандидаты на роль жертвенных агнцев. Кто такие Саша и Маша, а, Ясмина? Я говорил тебе: не дружи с кем попало!

Он совсем рехнулся. И я сделала большую глупость, поверив в собственную неприкосновенность. Тут же представляю, как этот отмороженный на всю голову пугает моих любимых подружек, и мне становится плохо. Если Захар и сможет как-то постоять за себя, то они очень вряд ли.

— Ты сволочь! — ору на него, ничуть не стесняясь.

— Такая красивая девочка, а так ругаешься. Я вымою тебе рот с мылом, Ясмина. Как в детстве, помнишь?

О, я помню! Этот дрянной вкус хозяйственного мыла до сих пор иногда возникает во рту. Меня тут же передергивает и начинает подташнивать.

— Ну? Мы договорились? Ты станешь слушаться?

Нервно киваю. Что еще мне остается?

— Вот и умница… Я, кстати, переслал себе твою телефонную книжку, координаты всех твоих знакомых у меня теперь надежно сохранены. На всякий пожарный! Чтобы тебе дурь в голову не стукнула.

Он разрезает веревку на моих ногах, расстегивает наручники сзади.

Я сажусь на диване, нервно тру запястья, наблюдая за тем, как он осматривает меня. Дергаюсь назад, когда он тянет ко мне руку.

— Не бойся, я всего лишь коснусь тебя…

Он проводит рукой по моим волосам, как будто я ребенок. При этом улыбается, ему явно приятно. Да что там, он в восторге от того, что я в его руках.

— Боже, зачем я тебе сдалась… — вздыхаю с болью.

— Как рука не может жить отдельно от тела, так и ты не можешь жить отдельно от меня, доченька, — заявляет он, проводя пальцами по моей щеке. — Ты — мое продолжение, частица меня. Ты должна быть рядом, я обязан о тебе заботиться…

Не понимаю его логику. Разве ребенок — часть родителя? Я же человек, вполне самостоятельный, кстати. Личность! Хотя кого это волнует.

— Можно мне одеться? — тихо прошу, ведь я все еще в том самом желтом халате, коротком опять же. Мне неуютно.

— Конечно, иди одевайся, мы скоро уезжаем. А пока ты одеваешься, я приготовлю одно особенное блюдо.

— У меня нет продуктов… — тихо шепчу.

— О, для блюда, которое я приготовлю, здесь есть все, что нужно, — кивает он.

Бегу в спальню, быстро сушу волосы, натягиваю на себя джинсы, майку и толстовку. Тут вдруг чую запах паленого. Конкретный такой, пробирает аж до тошноты.

Выбегаю из комнаты и нахожу отца на кухне. Он тем временем выключает духовку, из которой и раздается эта отвратительная пластмассовая вонь.

— Что ты делаешь? — спрашиваю с круглыми глазами.

— Мое особое фирменное блюдо, — улыбается отец. — Печеный телефон.

С трудом ловлю челюсть, когда наблюдаю за тем, как он открывает духовку, вытаскивает металлическими щипцами почерневший телефон, подносит его к крану и включает холодную воду. Словно со стороны наблюдаю за тем, как телефон шипит, остывая. Потом отец выкидывает его в мусорку вместе с моими надеждами когда-нибудь связаться с Захаром.

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю сдавленно.

— Доченька, тебе больше не нужен телефон, — качает головой отец. — Отныне я буду отслеживать все твои связи с внешним миром. Вижу, ты оделась? Что ж, пора ехать.

В эту самую минуту в прихожей раздается звук отпираемой двери. Мы идем туда, и я вижу хозяина квартиры, Вениамина Яковлевича. Он казался таким милым, когда сдавал мне эту квартиру. Не могу поверить, что это он дал ключи отцу, хотя больше некому. Хочу молить его о помощи.

— Вениамин Яковлевич… — обращаюсь к нему.

Однако отец строго меня перебивает:

— Ясмина, молчи. — А потом обращается к хозяину квартиры: — Ее вещи отдайте бездомным, они ей больше не пригодятся.

И от одной лишь этой фразы мне становится по-настоящему жутко.

Глава 49. В гостях у папы

Ясмина

— Что ты делаешь? — спрашиваю, замечая, как отец кому-то пишет.

— Отдаю распоряжения…

Он ведет меня к машине, шепчет на ухо:

— Не вздумай что-нибудь учудить. Мой человек уже получил адрес твоих подруг, так что… Сама понимаешь. Будь послушной девочкой, Ясмина.

Еле сдерживаюсь, чтобы не врезать ему апперкот, как меня учил Захар. Даже было бы не жалко сломать ради такого пальцы. Мысленно бью отца всем, что попадается под руку. Ух я бы его…

— Ты очень красива, — неожиданно говорит он, окидывая меня жадным взглядом, и вдруг выдает: — Тебя еще никто не изнасиловал?

В который раз за это проклятое утро моя челюсть падает аж до земли.