Насильно мил (не) буду

Это уж все одно важнее какой-то там учебы в Англии, правда? Я отлично распорядился наследством Ясмины, с помощью него обеспечил дорогой дочери полную безопасность. Ох, если бы я мог рассказать свою историю миру… Но ведь не поймут, осудят. Глупцы.

Захожу в собственную приемную, кланяюсь секретарю:

— Доброе утро, Милана!

Она млеет, расплывается в улыбке, поправляет идеально уложенные каштановые кудри. Еще бы ей не млеть от счастья, нечасто я в подобном благожелательном настроении. Повезло ей сегодня.

Секретарь подскакивает с места и спешит навстречу, немного спотыкается на своих ходулях. Сама мелкая, а каблуки сантиметров десять. Неужели мнит себя моделью?

— Как хорошо, что вы сегодня пораньше, Александр Родионович, — начинает она. — К вам сегодня…

— Никого не пускать, — машу рукой. — У меня горы бумажной работы, сама знаешь.

Она кивает, собирается сесть на место, но я останавливаю ее строгим окликом:

— Милана, я разве тебя отпускал? Есть задание, очень важное.

— Какое? — тут же встает она в стойку.

Хмурю лоб, решая, как точнее сформулировать задачу.

— Найди в нашем гадюшном городе приличный ресторан. Выбери, что вы, молодежь, любите есть. Сколько тебе лет? Двадцать пять, так? Забыл. Что вы, девушки, лопаете за обе щеки? Кругляши эти, обмотанные рыбой, называются Калифорния, кажется. С сыром.

— Вы про роллы? — Она широко распахивает голубые глаза.

— Роллы так роллы. Хоть шмоллы, лишь бы были вкусные и модные. Побольше этих кругляшей, и что там к ним еще можно?

— Салаты? — предлагает Милана. — Может быть, удон?

— Ты мне по-русски говори, а не на этом вашем цыплячьем-девичьем.

— Это такое блюдо из лапши, мяса, овощей, — поясняет она с вежливой улыбкой.

— Макароны с мясом, нормально, пусть будет, — киваю. — Еще конфет каких-нибудь. Раньше была «Коровка» вкусная, помнишь?

— «Коровка»?

— Молочные конфеты, — развожу руками. — В детстве не ела, что ли?

Она смотрит на меня непонимающим взглядом. Что ест эта молодежь?

— Может быть, сладкие роллы? Фруктовые?

— Пусть будут, — киваю.

— Нужно какое-то спиртное? — начинает предлагать она. — Может быть, сливовое вино или…

— Ничего такого не надо, — качаю головой.

Тут же жалею о резком движении, начинает болеть в районе висков. Ишь чего удумала — спиртное!

Замечаю, как секретарь поджимает губы, но никак на это не реагирую.

— Пусть доставят еду к концу рабочего дня в контейнерах, — даю последнее распоряжение.

— И отправить это к вам домой? — заискивающе улыбается она. — Если что, вечером я свободна и могу быть в полном вашем распоряжении.

— Нет, — машу рукой. — Пусть доставят сюда, я заберу это в поездку.

То-то Ясмина удивится гостинцам, будет прыгать от счастья. Еще бы ей не обрадоваться. Целый день сегодня не съест ни крошки, ведь я ничего ей не оставил — в назидание. Ну и что, что беременная. За какие-то сутки ребенку ничего не будет, здоровая мамзель, выносит мне внука. А голодовка ей только на пользу — пусть знает, какие бывают последствия за непослушание.

Тут секретарь снова привлекает внимание.

— А я? — тихо шепчет.

— Нет, — снова машу рукой. — Сегодня встречи не будет.

С этими словами ухожу к себе.

С наслаждением ступаю по мягкому коричневому ковру, отвык в поездке от комфорта. Прохожу к столу, усаживаюсь в любимое кожаное кресло, осматриваю обстановку. Все-то тут на месте, прибрано, а монитор уборщица опять протерла плохо! Вон в углу пятно, выговор ей.

Замечаю также, что у рабочего телефона выросла стопка папок. Дела, дела, всю жизнь дела, а как не хочется… Надоело.

Оно бы, конечно, можно Милану. Но сегодня мне не хочется с ней. И завтра тоже, и послезавтра. Если подумать, я устал от этого романа.

Нет в Милане очарования матери Ясмины, Софии. Грации нет. Роста, изящества фигуры. Пусть моя любимая давно гниет в могиле, но жива в мыслях и будет вечно жить в дочери. В моей прекрасной умной девочке, которая наконец со мной и навсегда останется рядом.

Тем не менее с характером Ясмины надо что-то делать. Совсем распоясалась, хулиганка.

Хорошо, что я имею некоторый опыт в усмирении людей. Есть пара идей, как добиться от нее полного послушания. Ей нужно принять тот факт, что отныне я управляю ее судьбой. Дочернее послушание — урок, который она должна выучить.

Уверен, бунт не будет длиться долго. В одиночестве она очень скоро заскучает и будет рада каждому моему появлению. Может быть, тогда я стану ненадолго выпускать ее наверх, под присмотром. Пусть готовит для нас ужин, массирует мне виски, у нее ведь такие легкие пальчики, слушает про мой день. Я стану ее окном в мир, единственным человеком, кто будет ей по-настоящему близок.

Ясмина будет жить моей жизнью, как и положено прилежной дочери. Я же буду оберегать ее от всего и всех. А когда она родит мне внука, я заберу его, чтобы воспитать настоящего мужчину. Что-то мне подсказывает, будет мальчик. Еще один достойный представитель рода Полонских.

Жаль, София не родила мне сына, но Ясмина восполнит этот пробел.