Насквозь

Это было старое здание, постройки середины XIX века, стоявшее прямо на берегу Москвы-реки. Спустя годы в нем будет проходить суд над Ходорковским, и мы негустой толпой будем ходить вокруг, не сильно надеясь на возможность что-то изменить, но еще живущие заклинанием Галича «можешь выйти на площадь». Мы тогда топтались на морозе своим узким кругом, а рядом стоял красивый Борис Немцов. Я его постоянно видела на митингах, а однажды даже с юной красивой девицей в обнимку, что было совсем неуместно – и поэтому очень иронично относилась к его оппозиционной деятельности. Немцова убьют в феврале 2015 года – и из нашей общей жизни выдернут надежду на будущее. В память о нем мы шли, промерзшие, огромной толпой к мосту под башнями Кремля и говорили себе, что его смерть – голова на блюде, подаренная царю Ироду.

А еще до того, как здесь было здание суда – тут находилась Алферовская гимназия, в которой училась Марина Цветаева и преподавал Густав Шпет. Супруги Алферовы, которые ее создали, были расстреляны большевиками в 1919 году. Это случилось по ошибке, чекисты просто перепутали их с однофамильцами и убили и пожилого мужа, и жену в застенках ЧК. Дом в Хамовниках свел времена и героев из разных, но чем-то похожих эпох.

В тот день, когда я несла документы для развода, я открыла стеклянную резную дверь суда и передо мной словно из воздуха предстал Коля – мой товарищ по Исторической библиотеке и бывший поклонник. Когда-то он писал мне горестные письма из армии. А я вышла замуж за другого. О, как он тогда возненавидел Петра, считая того полоумным неудачником, ни на что не годным человеком. И вот теперь он стоял на пороге, вращая глазами и возбужденно спрашивая, что я здесь делаю. Оказывается, он стал солидным адвокатом. В нем с трудом угадывался высокий, изящный юноша в синем развевающемся халате. Он любил нести высокую пачку книг и при этом как-то особенно приплясывать, прищелкивая каблуками. Теперь передо мной стоял человек с широким лицом в темном костюме, и только глаза были прежними.

Я сказала, что несу документы в суд для развода. И тут Коля подпрыгнул, как прежде, а потом еще и еще, и, приплясывая, ввел меня в коридор. На ухо он говорил мне очень странное, срываясь на громкий шепот. Говорил так. Вот теперь ты понимаешь, зачем я пошел на юридический? Ты понимаешь, что настал мой звездный час. Я немного испуганно объясняла, что собираюсь выйти замуж совсем за другого человека. Он отмахивался. Да за кого угодно. Главное, что это я, я тебя – разведу! Я! – и гулко стучал себя в грудь. И все говорил, говорил. Мол, развести меня «с этим» – для него, может, и есть смысл жизни. Вот она – фортуна! Колесо судьбы. Я пребывала в некотором изумлении. Уж очень громкие слова. И хотя он был временами человеком сентиментальным, но таких смысловых конструкций я от него раньше не слышала. Пока я все это обдумывала, он уже подводил меня к какой-то даме. Потом он за меня заполнил все бумажки и отдал ей. Та, улыбаясь, кивала и говорила, чтобы я через день заходила за документами. И вот я стою со справкой, которую я получила на следующий день после того, как решила развестись. К моему удивлению, Колю я не видела больше никогда. Он вышел из некой щели времени и туда же исчез. Но за одно мгновение он перевел меня с одной станции жизни на другую. Время ускорило свой бег для того, чтобы мы с Павлом уже со всеми формальностями оказались вместе…

21

Буквально в десяти минутах ходьбы от здания суда высился мой прежний дом из детства.

Я подошла к клумбе возле памятника серебристому Ленину и, задрав голову, смотрела на наш бывший балкон на девятом этаже, где часто, завернувшись в отцовскую плащ-палатку, лежала теплыми ночами и глядела на огни, плавающие в реке, пробегающие вагоны метро на мосту, торжественный вид набережной с генеральскими домами по бокам. За те двадцать лет, что отделяли меня от той девочки, я будто бы прожила уже несколько жизней.

И именно здесь с очевидностью поняла, что мои родители сделали в то время со мной – они выдернули, вырвали меня из моего уютного мира. И то же самое я теперь собираюсь сделать со своим сыном, который потеряет сейчас свое гнездо, свою нору под потолком, где он прячется от всех напастей, живет как в утробе, не желая рождаться на этот тяжелый и болезненный свет. Думать об этом было нестерпимо. Но я с ясностью видела, что путь, на который я ступила, не выдуман мной, он словно разворачивается по какому-то неведомому мне сценарию.