Наслаждение и боль

Большую часть вечера Грэхем провисел на телефоне, обсуждая с братьями вопрос, кто будет ухаживать за Дороти, когда ее выпишут. Проведенное обследование все равно не даст окончательных результатов. Гораздо важнее то, что покажет ее состояние в следующие несколько дней. Дороти уперлась, как мул, — ей не нужны никакие обследования и никакие помощники в доме, тем более со стороны. Поэтому все дискуссии с братьями в основном касались именно того, не может ли кто-то из родственников побыть с ней хотя бы первое время.

Зайдя на кухню и услышав обрывки последнего разговора, Аманда отважилась предложить каждый день заезжать к свекрови после школы. Но Грэхем, послав ей беглую улыбку, только молча покачал головой.

Она почувствовала, что ее отодвинули в сторону. Впрочем, она не могла обижаться на мужа за то, что он отказывается от ее помощи. Дороти сама не захотела бы принять помощь от нее. Она еще скрепя сердце могла бы смириться с тем, что за ней станут ухаживать дочери. Она могла бы даже смириться с тем, что это будет делать жена Мака, или Джо, или Уилла. Из обрывков разговора, которые ей удалось услышать, Аманда догадалась, что такая возможность тоже обсуждалась. Но ей было ясно и другое — что никто из братьев мужа даже не заикнулся о том, чтобы привлечь к этому ее, Аманду. Им хорошо было известно, что думает по этому поводу Дороти. Грэхем мог сколько угодно отрицать это, но факт оставался фактом: отношение Дороти к ней уже ни для кого в семье не было тайной.

Вздохнув, она отправилась на задний двор и принялась придирчиво разглядывать лужайку, о которой из-за событий последних дней совсем забыла. Можно было подумать, что после недавних дождей сорняки ожили, приободрились и с новыми силами взялись обживать двор. Если Грэхем и заметил это, то решил оставить все как есть. Он просидел на телефоне до глубокой ночи, а потом они с Амандой как подкошенные рухнули в постель.

Но даже во сне он прижимал ее к себе с той же любовью которую она почувствовала, еще когда он помогал ей спуститься с башни. Однако теперь Аманда жаждала большего. Молчание убивало ее. И даже страсть, вспыхнувшая с новой силой, была бессильна уничтожить этот камень преткновения, выкорчевать его с корнем, как выдергивают сорняк. Аманде отчаянно хотелось, чтобы Грэхем признал это и согласился с ней. Если жизнь дала им последний шанс, то надо признать, что семейка Грэхема вклинилась совсем некстати.

Она устала чувствовать себя какой-то самозванкой. И ей страшно хотелось сказать это ему.

Но Аманда не сделала этого. Она будет молчать и дальше, если потребуется. В конце концов, Дороти серьезно больна, и Грэхем с ума сходит от тревоги за мать. Сейчас не время ссориться.

* * *

Настало утро понедельника. Карен испытывала точно такие же чувства, что и Аманда, — она тоже считала, что сейчас не время выяснять отношения. Впрочем, даже в лучшие времена Карен терпеть не могла этого делать — не та натура. Джорди предстояло ходить в гипсе по меньшей мере шесть недель, а на консультации к психологу — и того дольше. Близнецы, смутно подозревая, что случилось нечто экстраординарное, но не зная, что именно, общались исключительно между собой, отгородившись от всего остального мира, а Джули, наоборот, льнула к матери. Она ходила за ней как хвостик — на кухню, в прачечную. Только утром, когда Джули уезжала в школу, Карен могла вздохнуть свободно. Но и тогда у нее не было ни одной свободной минутки — все это время она использовала на работу в комитете.

А вот Аманда с Грэхемом взяли и уехали на все выходные, с завистью думала она. Впрочем, почему бы и нет? Они живут друг для друга, и какое им дело до всего остального мира? А вот она, Карен, не могла позволить себе такую роскошь. Если она не пропадала в школе, делая вид, что ничего не случилось, чтобы ни одна живая душа не догадалась о том, что творится у них в семье, то торчала дома, корчась от бесконечных унижений, которые выпадали на ее долю. Она не осмеливалась даже пройти по улице, сгорая от стыда при мысли, что Гретхен будет смотреть ей в спину и в глазах ее будет презрение или, еще хуже, сочувствие. И ведь теперь речь идет не только о Ли, но и о Джорди!

Карен собственноручно отмыла нож, уничтожив все следы краски, что еще оставались на нем. Потом, сунув нож в мешок с мусором, выкинула его в контейнер. Так что Гретхен, если захочет, может выдвигать какие угодно обвинения — доказательств-то у нее все равно нет, злорадно думала она.

Правда, оставался еще пистолет. Лучше бы ей его не видеть. Расс завез его как раз этим утром. Он был тщательно завернут в несколько слоев бумаги, а на свертке стояло имя Ли. Мысли о нем не давали Карен покоя.

Вдруг дверь кухни распахнулась, и на пороге появился Ли. Плотно прикрыв за собой дверь, он повернулся к жене:

— Мне передали, что ты звонила. Сказали — срочно.