Наслаждения герцога

А он, несомненно, был в гневе: его глаза приобрели холодный блеск, Который напомнил ей ледяной панцирь на скованном морозом озере. Она поспешила напомнить себе, что готова принять его неудовольствие. Пусть он даст волю своей ярости. В конце концов, именно на это она и рассчитывала!

Пройдя к своему рабочему столу, он полуприсел на край и скрестил руки на своей широкой груди.

— Ну? И что вы можете сказать в свое оправдание, леди Клер?

После нескольких секунд молчания она беззаботно пожала плечами.

— Практически ничего. Полагаю, этот день сам за себя говорит.

Он нахмурил брови:

— Совершенно верно, говорит. Начиная с вашего убедительного утреннего спектакля, который мы видели за завтраком. Но, полагаю, вас не смущает то, что вы с такой нахальной легкостью врали кузине Вильгельмине и Мэллори, не говоря уже обо мне.

Она сунула руки в карманы перешитого для нее фрака.

— Конечно, смущает, и мне надо принести им глубочайшие извинения, так же как и вам, ваша светлость. Я не люблю обманывать людей. Но в данных обстоятельствах ничего нельзя было поделать.

— Да неужели? Из всех ваших невероятных выходок эта самая возмутительная. Вы хоть представляете себе, какой скандал вызвали? Уже вечером об этом будет судачить весь Лондон, а к завтрашнему утру, наверное, половина Англии!

— А мне казалось, что вас скандалы не смущают, — сказала она. — Что вы тогда мне говорили? Что добиться вашего внимания несколькими лишними танцами не получится?

Он тихо зарычал:

— О, вы определенно добились моего внимания! Может быть, вы и не заметили, но оно было сосредоточено на вас уже несколько последних недель, пока вы порхали от одной выходки к другой. Однако на этот раз вы зашли слишком далеко.

— Почему? Потому что оделась в мужское платье и отправилась в ваш клуб?

— Нет, потому что вы вовлекли в ваши планы других и, что еще хуже, сделали своим врагом человека с отвратительным характером. Господи, а чем вы думали, когда садились играть с этим животным, Моргрейвом?

— Он сел к нам за стол, и мы никак не могли ему эго запретить. И потом, я понятия не имела, какой он мерзавец, и близнецы тоже. По крайней мере до тех пор, пока не началась игра, а тогда уходить было уже поздно.

— Уйти никогда не поздно. Вам следовало извиниться и встать.

— Но к этому моменту он выиграл у нас пятьсот фунтов. Я не собиралась позволять ему уйти с такой суммой денег!

— Именно это вам и следовало сделать. Встать и уйти. А я в банке видел гораздо больше, чем пятьсот фунтов, — скорее, пять тысяч.

— На самом деле, по моим подсчетам, в банке во время той последней партии было, скорее, от десяти до пятнадцати тысяч фунтов, так как я еще и написала довольно большую долговую расписку.

Его брови взлетели.

— Вы давали ему расписки?! И что бы вы стали делать, если бы проиграли? Как бы вы ему заплатили?

Она подняла глаза к потолку, рассеянно заметив, что в комнате исключительно удачная лепнина, а потом снова перевела взгляд на Эдварда:

— Я считала, что вы смогли бы заплатить.

— Я?! — Его глаза подозрительно сощурились. — А, ну конечно! Я уверен, что это входило в ваш план меня спровоцировать. Тогда что же пошло не так? Или вам просто не вовремя повезло?

— То, что мне пришла самая сильная карта, — это было чистое везение, но в остальном я полностью владела игрой. Поверьте: когда растешь в деревне, то либо ты научишься играть в карты, либо умрешь от скуки. Мыс сестрами бесконечные вечера проводили за игрой в вист и мушку, и я очень хорошо знаю обе игры. Конечно, мы никогда не играли на деньги, но принцип остается тем же.

— Тогда почему вы не проиграли Моргрейву?

Она немного поколебалась, но все же сказала правду:

— Потому что он просто отвратителен и я не могла заставить себя смириться с тем, что он выиграет даже пенни. И потом, близнецы были бы просто убиты, потому что первые ставки оплатили они. Я сочла неправильным проигрывать их деньги.

— Ах вот как? А вот мои проиграть было бы можно?

— Ну… да, если учесть, насколько вы богаты.

Он воззрился на нее и резко рассмеялся:

— Боже! Вы просто невозможная нахалка, вы это знаете?

«Слишком невозможная, чтобы стать герцогиней», — рассчитывала она услышать дальше. Слишком невозможная, чтобы стать его женой.

Однако он молчал, и установившаяся в кабинете тишина становилась все более гнетущей.

— Знаете, — проговорил он наконец, резко поменяв тему разговора, — я уже решил, что сделаю с близнецами. Я отправлю их домой, в Брэборн, завтра же утром, и они останутся там до тех пор, пока в университете не начнутся занятия.

— Нет! Так нельзя! — запротестовала она. — Они в восторге от Лондона и светских развлечений! Лео и Лоренс пошли на эту выходку только потому, что я их подзуживала. Это не они придумали, и не надо их винить. Это все я!

— А они уже достаточно взрослые, чтобы решать за себя. Если бы они не были готовы получать шишки, им не следовало бы ввязываться в драку.

— Но…