Наслаждения герцога

Как только Клер ушла, Эдвард закрыл дверь, отошел к ближайшему креслу и тяжело в него опустился. Закрыв глаза, он стал пытаться успокоиться, умерить жаркое возбуждение, которое все еще продолжало его мучить. Он прекрасно понимал, что, если бы Хьюз не появился столь не вовремя, он овладел бы Клер немедленно, прямо на письменном столе — невзирая на то, что она девственна. Право, она сводит его с ума, лишает разума настолько, что он способен думать только о том, чтобы обладать ею, забывая о том, где находится, о приличиях и о последствиях.

Любая другая девица отхлестала бы его по щекам, но не Клер. Но с другой стороны, никакая другая девица из числа ему знакомых не переоделась бы в мужской костюм, не пробралась бы в мужской клуб и не обыграла бы в карты хама, чтобы, вернувшись домой, устроить конфронтацию с собственным женихом!

Несмотря на свой гнев, он не мог не восхищаться ею. Он еще не встречал такой отваги — временами она казалась просто бесстрашной.

Он надеялся, что Клер прислушается к его просьбе и назначит день свадьбы.

Но ему не нужна просто женщина. Ему нужна Клер.

Она говорила, что он слишком хорошо владеет собой? Рядом с ней он слишком плохо собой владеет! Клер обладает каким-то непонятным талантом срывать с него весь лоск цивилизованности, превращая его просто в мужчину. И к тому же в очень неосторожного мужчину, готового овладеть своей невестой прямо на столе.

Встав, он прошел к своему столу и понял, что следует привести его в порядок. Он заметил лежащий на ковре предмет и, наклонившись, поднял его.

Это была небольшая золотая рамочка в виде плюща, в которую было вставлено миниатюрное изображение Брэборна. Это изображение стояло у него на столе уже много лет как напоминание о любимом доме в Глостершире. Эта миниатюра всегда была его любимой. Видимо, Клер сбросила ее на пол во время их бурных ласк. Улыбнувшись этому воспоминанию, он замер, рассеянно протирая подушечкой большого пальца золотую рамку, и снова подумал о Клер. В этот момент он вспомнил о том, что у него есть миниатюра с ее изображением.

Много лет назад ее отец прислал портрет Клер, чтобы он заново познакомился со своей нареченной. В то время у него не было намерения заключать этот брак, так что он тут же спрятал миниатюру в ящик стола.

Именно в этот стол, если он правильно помнит.

Он начал открывать ящики. Миниатюра обнаружилась только в третьем из них, у задней стенки. Развязав шнурки, стягивавшие чехол из черного бархата, он вытряхнул миниатюру себе на ладонь, и увидел Клер — улыбающуюся, прелестную и невероятно юную. Он понял, что в момент написания портрета ей было не больше пятнадцати лет. Она была еще совсем ребенком. Неудивительно, что он тяготился этим сговором. Неудивительно, что он не был ею впечатлен и спрятал эту миниатюру подальше.

Но теперь она больше не была ребенком, а он уже не пытался избежать помолвки.

По иронии судьбы теперь избежать помолвки хотела она. Однако он не намерен отступаться.

«Я закажу написать новую миниатюру, — решил он. — Чтобы на ней Клер была во всем своем женственном великолепии».

Когда она станет его герцогиней, будут заказаны ее парадные портретные изображения, которые займут положенное им место в фамильных галереях, как здесь, так и в Брэборне. А вот миниатюру он будет держать при себе. Он поставит ее сюда, на свой письменный стол.

Снова посмотрев на портрет юной Клер, он собрался было вернуть его обратно в чехольчик, но передумал и вместо этого поставил миниатюру рядом с изображением Брэборна. Выпрямившись, он еще раз посмотрел на две маленькие картины и остался доволен результатом.

Глава 18

В течение следующих нескольких недель между Клер и Эдвардом установилось молчаливое перемирие. Клер не устраивала новых демонстраций своего бунтарского духа, а Эдвард со своей стороны больше не поднимал вопроса о дате свадьбы.

Первое утро после ее визита в клуб «Брукс» было крайне неприятным: она снова безрезультатно уговаривала Эдварда разрешить близнецам остаться в городе. Однако Эдвард оставался тверд. И в результате ровно в десять утра карета, в которой находились лорды Леопольд и Лоренс, а также их багаж, уехала, оставив Лондон далеко позади.

Клер поймала себя на том, что гадает, когда снова увидится с ними, и увидится ли вообще. Ей было невероятно стыдно из-за того, что она стала причиной их изгнания. Однако у нее было очень мало времени на то, чтобы размышлять об этом своем проступке, поскольку ей пришлось объясняться по поводу своего собственного. Начиная с остриженных волос.

Кузина Вильгельмина, увидев ее, успела только слабым голосом попросить нюхательные соли и упала в обморок в ближайшем кресле. Напротив, Мэллори только прижала пальцы к губам и несколько долгих секунд молча смотрела на Клер. А потом она подошла ближе, улыбнулась и, наклонившись, прошептала:

— Просто прелесть! Хотела бы я быть такой храброй!

Однако в течение следующих нескольких дней Клер поняла, как хорошо, что у Мэллори такой храбрости нет: оказалось, что пренебрежение правилами высшего света дает весьма неприятные результаты.