Наследие

Аля бросила окурок на пол, он наступил сапогом.

— И деньги вперёд, конечно.

— Вперёдо?

— Вперёд.

Она задумалась на секунду.

— Вы дайёте мне двадцати йюань.

— Я? С какой стати? — усмехнулся он.

Она шагнула к нему, взяла за руку:

— Я вас отсасо.

Его небольшие брови вздёрнулись над маленькими глазками.

— За двадцати юйань. Пойдёмете.

Она потянула его за руку. Они вошли в туалет, она заперла дверь, опустила крышку унитаза, присела и стала расстёгивать ширинку на галифе подпоручика. Тот стоял столбом, слегка разведя здоровенные ручищи. Из расстёгнутой ширинки вырвался кривой член. Аля обхватила его губами.

Всё произошло быстро. Подпоручик пробормотал что-то, всхрапнул и задышал, как конь.

Аля вытянула салфетку, обтёрла свои губы. Подняла на подпоручика красивые глаза:

— Двадцати юань.

Он вытер слюну со своего маленького детского рта. Перевёл дух, потянул носом и пробормотал:

— Ещё.

Аля откинулась назад, скрестила руки на халате между коленями.

— Это будьт тридцать юань.

— Хао.

— И денге вперёдо.

Он сунул руку в карман, достал бумажку в пятьдесят юаней и протянул Але. Она нашла в халате карман, сунула туда деньги.

Второй сеанс подзатянулся. Подпоручик топал сапогами, раскачивался, стонал, мычал, ругался, стучал кулачищами в пластиковые стены. Едва он кончил, как дверную ручку дёрнули. Подпоручик одеревенел.

Аля снова воспользовалась салфеткой, отерев раскрасневшиеся губы. Встала, протиснулась между раковиной и одеревеневшим подпоручиком, открыла дверь и вышла. По коридору в другой конец вагона уходил мужчина. Аля вышла в тамбур. Подпоручик, застёгиваясь на ходу, поспешил за ней. Обогнал, схватив ручищами за плечи, приостанавливая, и затопал по винтовой наверх:

— Следуйте за мной!

Аля поднялась по лестнице.

Второй, милитари-этаж транссибирского экспресса № 4 занимал пространство над двумя вагонами первого и второго классов. В пространстве над первым классом располагались башня с двумя двадцатимиллиметровыми пушками и два пулемёта. Башней в данный момент управлял сержант Глытин, пулемётами — ефрейтор Пак, однофамилец начальника поезда. Они сидели в своих кабинах, оборудованных необходимыми приборами наблюдения, ведения огня, и несли вахту. Над вторым классом располагалась казарма охраны поезда и сменщиков Глытина и Пака. Офицерский отсек был обустроен между боевой частью и казарменной. Подпоручик провёл Алю сюда. В отсеке на двух диванах сидели капитан Пак и старшина Миллер. Между ними на столе лежал лист умной бумаги, с висящей над ней голограммой четвёртой версии «Robbers», в которую на деньги играли Пак, Миллер и подпоручик. Здесь же на столе стояли три пустые четвертинки водки «Ушкуйникъ» и полбутылки японской шоджу, рисовая посуда с закусками и нарезанными фруктами. Приглушённо звучал русскоязычный шансон. На краю стола лежала ЖЖ^[16]. ЖЖ была белая, гладкая, размером чуть больше среднего. Её устало сёк прутом рядовой Авдеенко. ЖЖ периодически смешно выпускала газы, пахнущие розовым маслом. Видно было, что Авдеенко делает это уже давно и порядком устал. Свою правую руку он поддерживал левой.

Пак был пьян, Миллер — выпивши. Из их расстёгнутых кителей выглядывало телесного цвета исподнее.

— Господин капитан, вот эта леди! — отрапортовал подпоручик, подводя Алю к столу. — Брат у неё запропал.

Пак сфокусировал на Але осовелый взгляд бесцветных глаз:

— А!

Аля кивнула ему.

— Без тебя, Иван, у меня попёрло, ёпт! — рассмеялся старшина, привычно дёргая себя за обвислый, замаслившийся от еды ус. — Семнадцать юаней хапнул.

— Умным везёт или дуракам? — проговорил Пак, глядя на Алю. — Как вы думаете?

— Добырым, — ответила Аля.

— Добрым? — пьяно усмехнулся Пак. — А я думал — злым! А, Иван?

— Злым, господин капитан, на войне больше везёт, это точно, — ответил подпоручик, усаживаясь на диван рядом со старшиной. — У нас в батальоне был один прапор, раненых казахов своим катана добивал всегда. В шею косым ударом. А каждому пленному харкал в левый глаз. Говорил: чтоб всегда мазал. Говорят, и ещё двух пленных зарезал. И ни одной царапины, вернулся в свою деревню.

— А комбат как на это смотрел… конвенция… закон… а? — Пак повернул к нему бледное, неподвижное, блестящее от испарины лицо.

— Смотрел сквозь пальцы, господин капитан, — чётко ответил подпоручик, залезая рукой в голограмму.

— Ну… это… преступление… — недовольно покачал головой Пак.

— Они тоже преступали, — вставил старшина. — Я ж про племяша вам рассказывал.

— Да, — вспомнил Пак. — Рассказывал. Племяш. Но это… совсем не… это… а вот раненых добивать… это как-то… не по-христиански…

Он потряс головой и уставился на Алю:

— Ты… то есть вы чего хотите?

— Голва, — произнесла Аля.

— Да, с головой леди хочет потолковать, — кивнул подпоручик, набирая голографические фишки. — Брат пропал.

— Двадцать юаней, — пробормотал Пак.

И со вздохом взял свой стаканчик с шоджу. Аля вынула из кармана бумажку в пятьдесят юаней и положила на стол. ЖЖ три раза подряд выпустила газы. Авдеенко перестал её сечь, морщась и поддерживая правую руку.

— Секи! — приказал Пак.

— Господин капитан, рука отваливается.