Наследие

Через час, когда цифры прыгали в мозгу, Эдриен направилась к соседнему дому. Держись небрежно, уверенно, легко, говорила она себе. Ты ж забегаешь на минутку, чтобы Сэди пообщалась с Джаспером. А сам Райлан почти наверняка по уши в работе.

Но еще до того, как постучать, она услышала громовую музыку, увидела вспыхивающие огни на фоне оконных стекол. Никогда не знала, что он работает в таком шуме. Может быть, прогоняет какую-то сцену.

Она совсем собралась постучать, но Джаспер взвыл, и Сэди ответила ему троекратным гавканьем.

Райлан открыл дверь, и музыка хлынула в проем потопом, а цветные огни кружились по стенам комнаты, где дети (Эдриен думала, что они в школе) кружились в танце как бешеные.

Райлан был в солнечных очках с радужными стеклами, в бейсболке козырьком назад и лиловом жилете с блестками поверх футболки.

– Надо же, – сумел он сказать. – Не ожидал.

С парой фейских крыльев за спиной, в балетной пачке и с пластиковой тиарой на голове подлетела Мария:

– У нас танцы! Пошли танцевать!

– Танцы?

– Праздник окончания учебного года, – пояснил Райлан. – Брэдли, сделай потише.

– Нет-нет, не надо!

Но Брэдли в зеленом парике, бэтменской рубашке и кошачьей маске вывел громкость на едва слышный уровень.

– Это все папа сделал! Мы только из автобуса вышли, а у него все готово! Бал-маскарад!

Райлан сдвинул в комнате всю мебель к стенам, создав, видимо, танцпол, и поставил что-то вроде светомузыки, полосовавшей стены цветными пятнами. С потолка свисали ленты и воздушные шары.

И все тревоги Эдриен растаяли в потоке восторга.

– Нельзя устраивать маскарад, не одевшись как следует, – добавил Райлан.

– Ты же умеешь танцевать! – тянула ее за руку Мария. – Умеешь!

– Боюсь, я не приоделась для маскарада.

– А у нас есть! – Мария кинулась к комоду, распахнула его и вытащила еще одну тиару и розовое боа.

– Вау! Такая тиара кому не понравится? Но я не хочу встревать в ваш семейный праздник, – начала она.

– Бал-маскарад открыт для всех, – сказал Райлан, пока Брэдли мерил Эдриен задумчивым взглядом.

Она стала было придумывать новую отговорку, но мальчик шагнул к ней.

– Вы умеете ходить на руках. А танцевать на них вы умеете?

– Танцевать на руках?

– А на шпагат сесть можете? – спросила с интересом Мария.

– Да, понимаю. – Она кивнула, приладила тиару, закинула боа вокруг шеи. – Это проба. Брэдли, врубай.

– Что врубать?

– Она хочет сказать, чтобы ты музыку включил погромче.

Когда Брэдли так и сделал, Эдриен, радуясь, что надела легинсы, сбросила туфли.

Она пару раз вильнула бедрами, повела плечами, потом опустилась на пол, поставила руки, плавно подняла ноги. В ритме музыки прошлась взад-вперед, из стороны в сторону. Сделала ножницы ногами, обошла круг, перетекла в мостик, оценила расстояние для прыжка и упала в шпагат. Радостно взбросила руки вверх.

Дети зааплодировали, а Эдриен забросила через плечо свободный конец боа.

– Я прошла пробу?

– Суперкруто, – сказал Брэдли.

– С наивысшей оценкой. – Райлан протянул руку. – Кажется, мы танцуем.

Пока Эдриен танцевала, Рейчел сидела в прибранной гостиной стильного таунхауса Трейси Портер в центре Ричмонда.

Она изучила материал и знала, что Трейси поступила в Джорджтаун на год позже Лины, заработала диплом по журналистике и коммуникациям. Потом доросла до ведущего в местном филиале Эн-би-си и сейчас вела шестичасовую и одиннадцатичасовую передачу.

Став местной знаменитостью, она в возрасте под тридцать вышла замуж, родила двоих детей, где-то в тридцать пять развелась. И снова вышла замуж в сорок, за девелопера.

У нее сейчас было трое внуков – один от старшей дочери и двое от пасынка.

Они с мужем состояли в кантри-клубе, любили играть в гольф и имели второй дом в Сан-Симеоне.

Даже на близком расстоянии Рейчел видела, что женщина выглядит лет на сорок, а это означало чью-то высококлассную работу, пусть даже на нее работали отличные гены. Волосы, густые и профессионально покрашенные в светло-золотистый цвет, обрамляли белизну лица с пронзительными синими глазами и идеальным ртом, подведенным темно-розовой помадой. Женщина сидела прямо, закинув ногу на ногу, в белых облегающих джинсах, и держала в руках веджвудскую чашку с кофе.

– Могу вам уделить порядка тридцати минут, – начала она. – Мне хотелось провести этот разговор здесь, а не у меня в офисе. Это все уже дела давно минувших дней, но мне не хотелось подбрасывать топлива в костер сплетен.

– Благодарю за то, что согласились увидеться.

– Это все любопытство. Как мой давний, неосмотрительный и краткий роман с Джоном Беннеттом может быть связан хоть с чем-нибудь из сегодняшнего дня?

– Вам известно, что профессор Беннетт погиб при своем нападении на Лину Риццо, ее малолетнюю дочь и ее подругу в Джорджтауне лет двадцать тому назад.

– Да, это сообщали в новостях, а я репортер. И даже если бы я не спала с ним за десять лет до этого, я бы все равно знала. Мне также известно, что эта девочка – его биологическая дочь. Мне известно, что он напал на этих женщин и на ребенка. Я упоминала свой неосмотрительный роман?