Наследие да Винчи

Порыв прохладного свежего ветра на мгновение придал им сил и бодрости: они увидели маленькую террасу с перилами, выходящую на озеро. На ней белели столики под зонтами. За спиной у них был ярко освещенный монастырский двор, полный людей, бегущих к вилле. В воздухе чувствовался слабый запах гари. В этот предрассветный час небо над горами немного посветлело.

Пытаясь отдышаться, они направились к столикам. Как Вэнс и ожидал, рядом был лифт, а у стойки обслуживания — кухонный подъемник. В него наверняка можно поместиться вдвоем. Если только…

Но подъемник не поддавался Вэнсу. Предохранительный замок не давал открыть дверцы, если за ними не было платформы.

— Лифт поднимается, — крикнула Сюзанна, — наверняка, там не гости на ужин едут.

Вэнс услышал возбужденные крики преследователей, уже поднявшихся по служебной лестнице. Осталось несколько секунд, подумал Вэнс. Его охватило отчаяние.

— Прости, детка, — устало сказал он Сюзанне, которая пристально смотрела на него, — я все просрал.

Женщина убрала с лица волосы и решительно осмотрелась.

— Рано сдаваться, — сказала она, — идем.

Сюзанна схватила Вэнса за руку и потащила к краю крыши. Внизу, у самого фундамента, узкими седыми усами пены бились волны. Как и многие виллы на озере Комо, эта была построена у самого уреза воды. Под водой продолжал свой спуск крутой горный склон. На Комо не было пляжей — только по дальним краям; слишком крутой уклон не позволял им образовываться. На расстоянии десяти футов от берега могло оказаться футов двадцать или тридцать в глубину. Или, содрогнувшись, подумала Сюзанна, намного меньше.

— Вот выход, — сказала она. Вэнс молча посмотрел на нее, потом вниз, на воду, от которой их отделяло футов семьдесят-восемьдесят.

— Выход?

— Мы прыгнем, — с несуществующей уверенностью ответила женщина.

— Прыгнем? — Вэнс проглотил слюну.

Сзади прогремели выстрелы. Воздух внезапно наполнился смертью.

Держась за руки, они прыгнули.

Глава 17

Нельзя было сказать, что комната неудобная: по сути, она была даже роскошной — обстановка в современном итальянском стиле, много хрома, кожи и тростника. Даже оригинал Матисса[49] гармонично смотрелся на стене цвета слоновой кости. Очень жаль, думал Харрисон Кингзбери, поднимаясь с сооружения из ротанга и кожи, служившего креслом: все это не в его вкусе.

В то же время, ступая босиком по ворсистому синему ковру со стальным отливом по пути к окну, выходящему на старый квартал Болоньи, он понимал, что вкус тут ни при чем.

— Вэнс, Вэнс, что я сделал с нами обоими?

Старик вздохнул, в который раз вспоминая здания с красными крышами, стоящие вокруг Кафедрального собора: это видение аккуратно вписывалось в узорчатые решетки на окнах, установленные для того, чтобы не проникли воры, только сейчас они удерживали Кингзбери внутри. Впервые в жизни он почувствовал себя старым. Вес семидесяти трех лет свинцовым грузом повис на скелете.

Через несколько дней компания, в создание которой он вложил все свои силы, потеряет всякую ценность, а человек, которого он любит как сына, будет объявлен преступником и либо погибнет, либо будет обречен провести оставшуюся жизнь в бегах. Как такое могло случиться? Харрисон прикрыл серебристо-серые глаза и потер веки кулаками. Надо было определить слабое звено, благодаря которому Легация получила желаемое.

Разговор на вилле под Римом был кратким, но Кингзбери уже знал, что обычно самые разрушительные удары судьбы быстры и беспощадны. Этот самонадеянный юнец, Кимболл, спокойно и расчетливо изложил требования Легации: либо Кингзбери встанет на их сторону, либо и его, и Эриксона уничтожат.

Кимболл вкратце рассказал, как хитро они подставили Вэнса Эриксона и эту девушку, Сюзанну Сторм. Восхитительная парочка, думал Кингзбери, отходя от окна и возвращаясь к ненавистному креслу. Электронные часы на столе показывали 9: 53 утра. Кингзбери и представить не мог, что эти двое смогут по-человечески общаться друг с другом, уж не говоря о том, чтобы стать соучастниками преступления.

На поверхности первая часть требований Кимболла казалась простой: если вы будете с нами сотрудничать, мы позаботимся о том, чтобы восстановить репутацию Вэнса, сделаем так, чтобы с него сняли все обвинения. Будете воевать с нами — и мы его уничтожим. Это отвратительно, эмоциональный терроризм, выходящий за пределы честной борьбы. Тем не менее с таким Кингзбери справился бы самостоятельно. У него тоже имелись высокопоставленные друзья; он мог бы дать сильный отпор.

Но и его враги отлично это знали.

Они прекрасно изучили Кингзбери — так профессиональный шахматист запоминает все ходы противника в предыдущих партиях. Враги знали Кингзбери настолько хорошо, чтобы отложить смертельный удар, удар наотмашь, который собьет его с ног.