Наследие дракона

– Разве действовать открыто и идти путём обмана – не противоположные решения?

– Вовсе нет. Действовать открыто означает не таиться. А выворачивать правду можно при любом раскладе. Шиноби выбирают скрываться. Воины – лгать. Два разных пути.

– Но оба – пути обмана, – подвела итог Киоко. Она с трудом понимала, о чём толкует учитель, но старательно запоминала его слова. Акихиро-сэнсэй говорил, что иногда знания нужно просто заучить. Тогда, если придёт время действий, разум сможет принять верные решения, опираясь на эти знания. Опыт, конечно, лучше, но военный опыт Киоко получать не хотела, это она знала наверняка.

– Верно. Как много людей знают о вашем даре, Киоко-химэ?

Она задумалась. Наверное, весь дворец. А может, уже и все жители Шинджу. Такая новость наверняка быстро разошлась.

– Вот видите, – продолжал Кацу-сэнсэй, не дожидаясь ответа, – он мог бы стать преимуществом, если бы никто о нём не знал. Знают люди – знают и ёкаи. И если императора действительно убили они – они будут готовы к тому, что вы можете принимать чужой облик. В сражении вы их этим не удивите, как пытались удивить меня. Приём действенный, но лишь для тех, кто вас совсем не знает. То есть теперь совершенно бесполезный.

Она вздохнула. Урок становился занимательным. Киоко любила сложные задачи, в которые входили уравнения и фигуры Акихиро-сэнсэя и исторические неточности и пробелы, каждый из которых представлял собой увлекательную головоломку. Кажется, стратегия и есть сборник политических и военных задач. Если бы она знала её раньше, уроки истории стали бы для неё ещё привлекательнее.

– Что ещё мне нужно знать?

– Что вы поступили верно, когда сбежали.

– Верно? – это её действительно удивило.

– Вы оценили обстановку, поняли, что ваше преимущество не подействовало, и отступили. Так поступают воины. В заведомо проигрышный бой идут только безумцы. Я застал вас врасплох, но, если всё же вам доведётся решать, где, как и когда нападать на противника, сначала обдумайте условия победы и только затем ищите сражений.

Наконец Киоко поняла, что ей так нравится в этом учителе. Он говорил с ней как с остальными. Не как с принцессой, не как с девушкой, которой не стоит забивать голову мужскими глупостями. Он говорил просто, прямо. Не преувеличивал её значимость, но и не преуменьшал возможности. Учил её, что делать, если ей придётся сражаться, даже не обсуждая, насколько низка эта вероятность.

– Кацу-сэнсэй, не могу держать это в себе и вынуждена сознаться.

Он лишь слегка наклонил голову, давая понять, что слушает.

– Я глубоко сожалею, что мне не довелось посещать ваши уроки раньше.

* * *

Иоши готовили к свадьбе так, как готовят будущих императоров: множество слуг – не только семьи Сато, но и из дворца Лазурных покоев – стеклись к нему, чтобы привести его в надлежащий вид. Три человека отмывали его так, что кожа раскраснелась и саднила. На него надели двенадцать слоёв одежды – на манер женских нарядов – по числу жемчужин в Рюгу-Дзё. Ему не позволили надеть доспехи, даже парадные. Так женятся самураи, но не будущие правители. И конечно, ему не позволили взять даже сёто, поэтому он спрятал в рукаве танто – на всякий случай. Эта предосторожность ещё ни разу себя не оправдывала, но Иоши всё равно предпочитал безопасность правилам.

Перед выходом из дома ему завязали глаза шёлковой лентой, чтобы не видеть невесту до брака. В их случае эта традиция потеряла всякий смысл, и всё же они её исполняли.

Его отвели к Кокоро, где он вслепую ступал по камням к острову священных сосен. Считалось, что, если жених поскользнётся и не сумеет дойти до невесты, Ватацуми не одобряет этот союз. Иоши дошёл спокойно, о камнях он не переживал. Ватацуми не из тех богов, что вмешиваются в дела людей, да и боги не из тех созданий, что вмешиваются в дела смертных.

На острове было, как всегда, ветрено. Волосы Иоши, обычно собранные в тугой пучок, сейчас были распущены и беспорядочно развевались. Они не лезли ему в лицо только благодаря тому, что боковые пряди убрали вверх, сохраняя видимость его принадлежности к самураям. Почти та же причёска, что он сделал Киоко. Даже волосы у них почти одной длины… Почему-то эта мысль, совершенно незначительная и даже нелепая, – он бы никогда и никому не осмелился её озвучить – согрела его.

Иоши подвели к одной из сосен. Он знал, что у другой стоит Киоко. И она его видит. Иоши старался выглядеть невозмутимым, но от осознания неравности их положений стало не по себе. От ощущения собственной уязвимости захотелось опустить плечи, сжаться, уменьшиться, но он не позволил себе такой слабости. Скоро всё закончится.