Наследие Кагана

Аяз поднял меч и отбросил его к куче сложенных веток, потом махнул мне головой вперед, и я двинулась следом, оставляя Саяра, лежащего на земле, за спиной. Не прошли мы и пару шагов, как я услышала свирепый рык, уже знакомый мне медвежонок Або повалил Аяза наземь и грозно зарычал.

— Беги, — выдавил извозчик, и я рванула вперед, мысленно ругая себя за то, что бросила Аяза.

Я петляла, стараясь запутать следы, но в какую сторону бы я не бросалась бежать я все время слышала голоса темсущи. Я бегала, рисуя узоры на лесных землях с отсутствующими тропинками, пока от нехватки воздуха и сил не свалилась в беспамятстве.

По мере возвращения из бессознательного мира, я ощутила приторный запах шалфея.

— Вставай, — нежный и ласковый женский голос буквально пропел. Я недовольно закряхтела, подняться сил у меня не было.

— Ну, вставай же, — зазвучал все тот же голос, и я почувствовала, как слабая хватка пытается меня поднять. Опираясь на говорящую, я поднялась, веки лениво и с преодолимой тяжестью поползли в верх.

Передо мной сидела девушка с темными волосами и такими же темными глазами, не смотря на обилие свеч, они тускло освещали мазанку.

Она протянула мне кружку, я взяла ее в руки и залпом опустошила содержимое. Мне показалось, что это был отвар шалфея. Видимо они действительно решили меня отравить этим пахучим и забирающим мои силы растением.

В ушах зашумело и в глазах все поплыло, девушка повела меня к корытцу, я послушно зашагала за ней. Она помогла мне обнажиться и вскарабкаться в корытце, после стала меня поливать теплой водой. Не дав обтереться, она стала наряжать меня в длинное безразмерное платье.

За окном безлунная ночь уже полностью вступила в свои силы, но я не чувствовала страха смерти я чувствовала приближение освобождения, наконец-то мои мучения закончатся, ну и меня перестанет преследовать запах вездесущего шалфея, что не могло не радовать.

Мы направились к двери, около мазанки факелами была указанна дорога, за которой во тьме можно было увидеть наблюдающих темсущи. Девушка положила мне венок на голову, сил поднять руку и коснуться его у меня не было. Вообще все происходящее я воспринимала как виденье или реалистичный сон, ноги не слушались, в голове все было перемешено, еще присущая мне с утра борьба за жизнь и желание защититься бегством отсутствовала напрочь. Я шагала по освещенной дороге босыми ногами, но даже не ощущала холода земли. Может я уже мертва? Ноги заплелись в безразмерном платье, и я упала. Упершись руками, я поняла, что сил подняться у меня нет. Все плыло, и в какой-то момент я вовсе перестала разбирать образы. Крупный силуэт подошел ко мне и с легкостью приподнял меня на ноги, я неуклюже зашагала дальше. Дорога была раздвоена в конце, одна ветвь вела к выступу скалы, возвышающейся над морем, другая вела к берегу. Я зашагала к скале, там меня в нетерпении дожидался жрец, я узнала его по голосу, потому что его лицо выглядело, как размытое пятно.

— Наконец-то, — промолвил он и как обычно с безумством хихикнул. — Темрес, — взмолился жрец, — в безлунную ночь в день твоего сотворения мы в знак преданности и признания даруем тебе жизнь, забери ее и воспользуйся силой ее души.

Наши народы верили в существование душ, но серебряные люди считали душу прообразом человека, что после смерти душа отделяется и уходит на небеса в мир мертвых. Темсущи тоже считали, что душа переносит образ человека в мир мертвых, но так же они верили в силу этой души. У них считалось, что поглотив душу, можно стать могущественным и приблизится по силе к собственному богу. Потому они и приносили жертву своим Богам, чтобы его могущество укреплялось, а сила возрастала, чтобы ни одно существо не могло не одолеть его или даже приблизиться к нему по силе.

Талию мне обмотали веревкой, на конце которой был камень с изображением круга и молнии. Двое темсущи подвели меня к обрыву и повернули спиной к воде.