Наследие (СИ)

— Неужели ты не понимаешь, Гарольд? Нам нужен этот человек, потому что это тот, кого мы искали. Пускай он наемник и вор — так уж сложилась его судьба, но он не злодей. В нем что-то есть. Что-то, что сразу говорит: «я не предам, не брошу и выполню свой долг до конца». Это человек чести, да такой, которой ни у кого нет. В нем есть все от благородного рыцаря, но он не рыцарь, и никогда им не будет. Но он герой, каким никогда не стать никому из нас. Герой, за которым пойдут люди. Разве ты не понял, что заставило его признаться, что он Кровопийца, чем он пожертвовал?

Захваченные пылкостью речи друга, рыцари ошеломленно глядели на него, все, кроме Гарольда, упорно чистившего яблоко.

— Скорее всего, — снова ответил статный рыцарь, — это было что-то личное, что-то вроде долга.

— Именно! — радость Бена от того, что хоть кто-то его понимает, передалась и слушателям. — А то, что он беспричинно помог Сальмонею? Спас наш караван? А вспомните, чем знаменит Лис: тем, что обставил Гильдию воров в Китране. Неужели, Гарольд, ты не видишь, что это благородный человек? У него есть честь, есть чувство долга и свои принципы, просто он попал не к тем людям. И вот он рядом с нами, а мы оскорбляем его до глубины души, презирая его только за то, что он заступился за обреченного на смерть человека.

— Не преувеличивай, — второе яблоко было предложено черноглазому рыцарю, тот принял его с явно преувеличенной благодарностью. — Он может быть простым обманщиком. Если бы купец умер, подозрение пало бы на ассасина среди нас.

Бенрад всплеснул руками.

— Он уже нас обманывал, но только из убеждения, что ему не нужна слава.

Кто-то из наемников рассказывал путевую байку, почти все люди, даже рыцари, собрались вокруг рассказчика. Ранимая флейта замолчала. Громкое повествование сопровождал только стрекот насекомых.

Бенрад, чувствуя, как в нем растет досада, со вздохом продолжил вполголоса:

— Гарольд, признай: мы нашли того, кто нам нужен. Просто он оказался более независимым, чем ты предполагал.

Кастелян поднялся с места и взял из палатки плащ. Вернувшись обратно, он накинул его на плечи, слегка поежившись, и устремил взгляд в огонь, обуреваемый весьма плохим расположением духа.

— Эта независимость может погубить и все наши замыслы, и нас самих. Был бы он рыцарем или хотя бы дворянином, я был бы уверен, что он никогда не отступится от морали, но природа наемников такова, что они пользуются моралью как средством достижения выгоды, а не убеждением.

— Я только что тебе доказал, что у него есть благородство, а ты снова обвиняешь его в подложности!

— Но ведь отчасти он прав, Бен, — статный рыцарь хлопнул по плечу молчаливого старого рыцаря и кивнул кастеляну. — Мы не можем быть уверены в том, что в какой-нибудь момент он не обратит свои высокие качества против нас же, — взяв свой не понадобившийся плащ, он направился к своей палатке.

— Поэтому я и добиваюсь его дружбы, — почти свирепо произнес Бен. Рыцари изумленно уставились на него. Еще никогда Бенрад не был так суров и решительно настроен. — Ардонии нужен этот герой, и я выполню свою клятву во что бы то ни стало.

— Иди, дело твое. И передай ему, что он там стоит на часах! — крикнул вслед кастелян.

Зовя его, рыцари попытались вернуть Бенрада, но внезапно заговорил старый рыцарь:

— Оставьте его. Он вайенец, а они душой чувствуют добро в человеке. Он почувствует того, кто нужен нам всем — настоящего героя. Дайте ему разобраться во всем.

Когда Бенрад с смутными чувствами подошел к костру веллийцев, Джайра расседлывала Ворона.

— Боюсь, у меня для тебя плохие вести, — начал со вздохом рыцарь, подойдя к ней с виновато опущенными глазами, будто это он доставляет ей неприятности. — Гарольд расставил часовых, и в этой части лагеря он сказал назначить тебя. Мне жаль, что все так получилось…

— Бен, тебе незачем извиняться за кого-то. Ты же, в конце концов, не внушаешь другим людям мысли досаждать мне пустяками подобного рода? — он улыбнулся. — А от того, что у кого-то не хватает смекалки показать все свое отношение ко мне, мне плохо не станет. Мне не впервой бессонная ночь.

— Присаживайся, — снова услышав голос Долнарна, молодой человек позабыл о недавнем неприятном разговоре и с легким поклоном в благодарность присел рядом с велийцами на мшистом дереве.

Менелнаур снова начал подбирать мелодию на флейте. Джайра принялась чинить потрепанное седло. Долнарн, распутав уздечку, положил ее рядом с ней и начал ворошить огонь, чтобы тот разгорелся ярче.

— Можно задать вопрос? — подал голос Бенрад после нескольких минут нерушимого, но приятного молчания.

— Конечно, — отозвался Изилкаль. Все это время он рассматривал расшитый ясеневыми листьями коричневый камзол вайенца.

Рыцарь искоса взглянул на наемника, размышляя, не обидит ли этот вопрос нового друга, и сказал:

— Как вы познакомились с Кровопийцей?

Джайра опустила плечи и обреченно покачала головой.

— О-о-ох… И как ты только узнаешь, о чем их спрашивать? Уж они-то любят эту байку.

— Отчего же ее не любить, — засмеялся Менелнаур, оставив флейту. — Это замечательная история.