Наследие (СИ)

— Перестань, — будто сам по себе угрожающе звякнул Шип, фыркнул Ворон, чувствуя гнев своей всадницы. — У меня нет злых намерений на его счет.

— Лис, куда же пропало твое незаменимое чувство юмора? Неужели только я сегодня буду рассыпаться искрами веселья?

Пока она собиралась с духом, чтобы ответить, не обидев эльфов своей злобой, за нее вступился Бенрад.

— Думаю, это из-за нас, из-за людей. Он огорчен тем, что его протянутая Длань Протектора не пробудила в сердцах рыцарей милосердие.

Наконец, Изилкаль заговорил на всеобщем языке:

— Длань Протектора? Что за необходимость заставила воспользоваться этим нерушимым законом?

— И самое главное: кто посмел отвернуться от него?

«Что ж, Бен, сейчас ты будешь отдуваться за всех рыцарей».

— Все мы, рыцари Октавы…

«Сам же подставляется под суд».

— Бен, прекрати. Ты сам прекрасно понимаешь, кто во всем виноват. Я виноват в том, что не сумел рассчитать все по плану. Акун виноват в том, что не дал мне знать о беде. Фленьелл виноват в своей чрезмерной гордости, а Хтар и Валиенс — в бесчеловечности. О Небо, как мне уже надоело это слово! Мне не дает это дело покоя уже третий день. И еще этот разговор с провидцем!..

— Эй, мятежная душа, — очень мягко ей на плечо положил руку Долнарн, тем самым немного успокоив. — Не торопись, расскажи все по порядку. Ты не один.

Джайра встретилась глазами с эльфом. «Долнарн, всегда ты меня успокаиваешь…»

— Ох, расскажу, но не сейчас.

— Конечно. Послушай мир, проникнись его спокойствием.

— Что ж, Бенрад, ты рыцарь Вайе?

Внезапный вопрос Изилкаля, решившего сменить тему, поразил Джайру. А ведь действительно, бронзовый ясень, слабо поблескивающий на его латах, — герб Вайе, священного города почти на границе Ардонии, единственного, где еще хранятся предания о Протекторах, а возможно и больше.

— Не совсем, — улыбнулся Бен. — Я родом из Вайе, но в рыцари меня посвятили в Октаве, поэтому я и служу его величеству. Хотя я был бы рад вернуться домой.

— Так что же тебе мешает?

Бен помрачнел. «Что это промелькнуло в его глазах? Что за воспоминания его гнетут?»

— Я дал клятву отцу, и не покину службу, пока не выполню ее.

— Клятва? Странный вы народ, рыцари, — воскликнул Менелнаур, — как это у вас разнятся эти два определения: клятва и служба. Ума не приложу, как это могут быть две разные вещи!

Сперва Бенрада весьма удивил вывод веллийца, но потом он рассмеялся и ответил:

— Я думаю, все дело в подходе.

И почему она раньше не узнала этого о нем? Не распознала в нем уроженца Вайе, хотя эти русые гладкие волосы и голубые глаза только им и принадлежат! Добрый нрав от природы, доверчивость, граничащая с незыблемой верой. «Как же это многое объясняет!» Бедняга, а она его считала вероломным дуболомом.

Тем временем эльфы продолжали расспрос.

— Вы, вайенцы, все еще храните реликвию Протекторов?

— Смотря какую именно.

— Я говорю о стреле.

«Стрела?!» Неужели та самая стрела, сразившая первого Протектора? Теперь забыто даже его имя, не то чтобы его деяния, его история, а эта стрела — это настоящая святыня! Удивительно, как она сохранилась через семь тысяч лет после Переломной Битвы. Вдруг беседа для Джайры стала крайне интересна. Эта святыня — одна из самых мощных в мире сил, сил добра и Света. Что, если с помощью нее можно победить Мортоса? Но, с другой стороны, лишить мир такой благодати — значит, обречь его на безнадежность. Тогда возникает другая мысль: может быть, в мире есть и другие реликвии, раз сохранилась самая древняя?

— Мы и не заботились о ее сохранности, — «Берегись, Бен, как бы твоя беззаботность не стала роковой ошибкой». — Это все паломники. Их молитвами вокруг города возник духовный щит, он и защищает Вайе. Каждый, кто приближается к воротам, забывает о всех злых помыслах и видит в самом существовании города благо. Это удивительное действие, не правда ли? Вы сами слышали наверняка, что коренных жителей Вайе считают самыми добродушными…

— Не то слово, — усмехнулся Менелнаур.

— Возможно, именно благодаря этой реликвии вайенцы рождаются такими.

— И очень жаль, что такими рождаются только вайенцы, — вздохнул Долнарн. — Если бы люди оставались такими всегда, уверен — мир пережил бы совсем другую историю.