Наследие времени. Секунда до

Она с беспомощным выражением лица вышла наружу. Перед ней стояли уже трое мужчин. Анункасан вернулся, но она и не заметила его отсутствия днем — то ли оттого, что Уилл весь день отвлекал своими рассказами, то ли оттого, что она думала вообще о другом. Она повернулась к ним спиной, и Гаррет затянул не поддавшуюся ей шнуровку. От каждого прикосновения мужских пальцев у нее бегали мурашки по всему телу.

— Ух ты! Теперь видно, что ты женщина! — раскрыв рот, восхитился Уилл, увидев собранную к центру грудь, отчего получил в бок от Гаррета. — Прости, я имел в виду… Теперь ты не затянута и не выглядишь как мальчик или как мешок.

Сатирра опять почувствовала, как румянец окрасил ее лицо. Снова появился дискомфорт. Уж слишком часто эти противные ощущения от шрамов стали ей докучать.

— Гаррет, спасибо. Я никогда не носила платье. Правда, боюсь, упражняться в нем не смогу.

— Да тебе пока и нельзя упражняться. Дай телу время для восстановления. Может, кто-то из нас потом с тобой потренируется, раз ты так этого хочешь, — успокоил ее Анункасан.

Сатирра согласилась с ним и продолжала в течение нескольких дней расспрашивать об их жизни, о том, что они еще знают о людях с других земель, и том, что чувствуешь и как управлять животным после перевоплощения. В эти дни Анункасан никуда парней не посылал и освободил от хозяйственных дел. Поэтому они всегда находились рядом с девушкой. Ей казалось, что она начала чувствовать себя одной из них, и все больше понимала, как не хочет уходить туда, где не будет Гаррета. Хотелось остаться вдвоем и просто узнать о нем побольше, но Уилл был душой компании, и, казалось, он рядом абсолютно всегда.

Настал день, когда она наконец осталась с Гарретом наедине и они пошли прогуляться вдоль реки, пока Уилл помогал Алисии. Она сняла кожаные сандалии и ходила босиком по маленьким гладким камушкам, иногда слегка задевая пальцами прохладную воду в реке.

— Ты помнишь, как стал ванпулом? — спросила она.

Задумчивый и не такой многословный как Уилл, он поднял взгляд в небо, вспоминая свое прошлое.

— Это было давно. Самый страшный день в моей жизни, и не потому что я умер, — воспоминания приносили ему боль, но он продолжил. — Я был помощником у кузнеца в деревне, отсюда это достаточно далеко. После

смерти до сих пор езжу туда, правда, не так часто, как хотел бы. Тогда шла война, да вообще она шла всегда. Люди не знают, как жить в мире, хотя последние шестнадцать лет, насколько нам известно, на этой земле войны нет. В тот день люди суетились и в спешке покидали свои дома, уводили скот подальше от деревни. Кто-то сказал, что варвары идут в наше поселение. С варварами дело плохо, они никого не жалели в те времена. Им было все равно, кто перед ними, старик, женщина, ребенок, они убивали всех, с особой жестокостью. Мужчин в деревне было меньше, чем варваров, которые на нас напали. Они перебили всех и мою семью тоже. Мой маленький сын отважно пытался защитить мать. Я видел это собственными глазами, но потом пришла темнота. Никто не выжил. Я думал, что все кончено, но Анункасан вернул меня. Я единственный из всех, кого он смог спасти в тот день. Все попытки вернуть моего сына и жену были тщетны. Я снова и снова умолял его повторить обряд. Он сделал все, что было в его силах. С тех пор я всегда при нем, мы стараемся изменить этот мир к лучшему. Я часто прихожу в деревни, помогаю детям. Мы приносим им лекарственные травы, где-то старикам и женщинам нужна помощь по дому. Анункасан не ходит с нами, он с воздуха наблюдает за людьми, ища жертв болезней или нападений. Моих родителей не стало раньше, чем я умер, но до сих пор я проведываю могилы родных. Они любили меня больше всего на свете, а я так же сильно любил сына…

Сатирра видела, какие страдания причиняет ему этот рассказ, он грустно улыбнулся ей в ожидании новых вопросов.

— У твоих родителей была любовь? Как и у тебя? — спросила она, почесывая руки от напряжения.

— Да, конечно. Я любил свою жену, как и мой папа очень ценил маму. Он был самым добрым человеком, которого я знал, а мама, хоть и была строгой, с любовью заботилась о нас. Как жаль, что они не рядом со мной. За столько лет я понял: самое ужасное в бессмертии — это то, что любой человек, который тебе дорог, стареет у тебя на глазах. Он уйдет в другой мир, а нам ничего не остается, кроме как оплакивать. Еще страшнее видеть смерть своего ребенка, — закончил он.

— Поэтому Анункасан не хочет, чтобы я здесь осталась? Я ведь все равно умру.

— А ты хочешь остаться?

— Мне здесь нравится. Я могла бы тоже с вами навещать людей и помогать! — с надеждой произнесла она. — Мне всегда было интересно, что находится за рекой, которая столько лет отделяла меня от остального мира.

Ей так хотелось услышать от него просьбу, чтобы она осталась. Она смотрела на него так пристально, что он отвел взгляд.

Сатирра услышала за спиной рычание и обернулась. В нескольких шагах от них стоял крупный серый волк с грозным оскалом.

— Да ладно, Кейл, кого ты пугаешь? — наклонив голову, Гаррет приветливо улыбнулся.