Наследник

— А я буду слушать скучную даму Чоглакову о том, какой именно должна быть супруга наследника Российской империи, а потом, в лучшем случае, читать. Только и развлечение, что платья выбирать для посещения поместья Голицыных, — сетовала молодая женщина.

— Я подготовил кое-что для тебя, посмотри. Там сказка о царе Солтане в виршах, — сказал я, поцеловал Катэ и отправился на тренировку, где меня ждал отличный боец-рукопашник Кондратий Пилов — хорунжий из Донских казаков.

Этот пластун славился удалью и силой у казаков, что находились на службе и были призваны для предстоящего, если он вообще будет, европейского похода. Когда его полк проходил через Москву, знающий о моих нуждах Петр Евреинов, поинтересовался у станичников о бойцах, что знают ухватки и лихие в бою и те, не сговариваясь, указали на Кондратия. Я проверил его сразу, как тот прибыл и… «меня хватил Кондратий». Валял меня, наследника престола российского, казачий хорунжий, не взирая ни на какое мое монаршество. Сам виноват, что потребовал в полную силу. Это был техничный боец, который делал упор не на «эх, размахнись, да ударь», а на подлые приемы, захваты, нырки и уходы. Такой партнер и даже наставник мне и нужен был, тем более, что простоватый человек не умел льстить и не стремился завуалировать слова и действия, а шел во всем напролом. Хочет Его Высочество по морде, нужно исполнить. Уже три недели, как я таскаю двадцати пяти летнего казачка с собой повсеместно и при первой же возможности спаррингуюсь.

Вот и сейчас Кондратий сопровождал меня в расположение прибывшего Воронежского пехотного полка.

Обустраивались казармы в пяти километрах от дворца в Ораниенбауме, на землях, выкупленных не так давно у Голицыных. Подобные казармы с различными зданиями еще не использовались. Это было пока в деревянном исполнении, некое новшество для этого времени, с проживанием в одном распоряжении с полком и офицеров. Там была и речка, чтобы тренировать переправы, лес, болотистая местность, есть холмы — можно многие тактики отрабатывать. Ну а мне не долгая прогулка на лошади от Ораниенбаума и уже в расположении.

— Стой! — скомандовали мне на подъезде.

— Стою! — усмехнулся я.

— Не сметь мужик! Сие Великий князе Пеотр Феодоровеч, — среагировал на слова солдата Бернхольц, сопровождавший меня в поездке. Он отказался отправляться с Брюммером в Голштинию и теперь преобразился и даже приобрел важности.

— Ваш бродь, не велено, офицера кликнуть треба, — виновато понурил голову солдат.

— Клич, братец, офицера, приказы исполнять нужно ревностно и неукоснительно, не глядучи на чины, — сказал я и солдат, уже не молодой, просиял.

— Так енто мы быстро, енто мы сразу, — запричитал он, давая распоряжение другому солдату.

Офицер пришел достаточно быстро, не прошло и десяти минут. И это не сарказм, я уже привык к тому, что в этом мире слово «быстро» не всегда имеет значение, которое должно быть.

Встреча с Петром Александровичем Румянцевым, возможно, в будущем, великим полководцем, началась с угрюмости полковника. Он механически, без интереса, поприветствовал меня на грани приличия, пригласил к себе в шатер, так как другого места для своего пребывания не нашел, несмотря на наличие десяти вполне добротных деревянных домов, что были построены на подобные случаи.

— Вы чем-то опечалены? — спросил я Румянцева, когда стало понятным, что никакого разговора не клеится.

— Простите, Ваше Высочество, день был тяжелый, — ушел от ответа тезка, а, может, мой дядя, сын Петра Великого.

Хотя последнее — вряд ли, несмотря на некоторые исследования, имеющие своей целью скорее откопать сенсацию, чем признать Румянцева сыном своего отца-сенатора и не порочить имя его матери. Тут, в этом времени, никто не сплетничает на эту тему. Да и какой сын? В то время, когда должен был быть зачат нынешний полковник, Петр Великий тяжело и очень болезненно хворал, в том состоянии даже любвеобильному императору было не до женщин. Кроме того, Румянцев-отец уехал с новым посольством в Константинополь через два месяца, после зачатия сына.

— Петр Александрович, оставьте Вы это, я жду откровенности, а не расшаркивания на паркете. Говорите, что Вас беспокоит, и перейдем к делу. Если то, что я предложу, покажется для Вас блажью недоросля Великого князя, уйдете на предыдущее место и продолжите заниматься тем же, что и ранее, — я замолчал и стал выжидать.

— Хорошо, Петр Федорович, я скажу, сошлюсь на свою юность и неразумность, — Румянцев сверкнул решительными глазами. — Меня срывают с места, там, под Москвой, где я уже расквартировал полк, нашел поставщиков провизии, расчистил поле для экзерциций, занес серебра командованию, все было хорошо, готово к ратным делам. А потом мой полк, ждущий поступления в состав корпуса Василия Аникитича Репнина, отправляют сюда, на потеху Вам, Ваше Высочество.

— А еще Ваш батюшка нашел невесту и она тут рядом — Голицына? — осведомился я, вдруг вспомнив, что Румянцев был насильно женат именно на какой-то девице из Голицыных, тех, кто соседствует с Ораниенбаумом.