Наследник

– Ужинать? – продолжая думать о своем, механически повторил он и оглянулся на окна. За ними было уже темно. И эта темень, проникнув вовнутрь, заполнила собою всю детскую за исключением угла, где светился на столе дисплей. Из гостиной доносились голоса ведущих какой-то развлекательной программы, и после каждой реплики зал взрывался хохотом и аплодисментами. Аркадий Сергеевич включил в комнате свет и снова сел за компьютер. И вновь перед ним замерцали строки с показаниями участников расстрела:

…Они долго не умирали, кричали, стонали, передергивались. В особенности тяжело умирала та особа – дама. Ермаков ей всю грудь исколол. Удары штыком он делал так сильно, что штык каждый раз втыкался в пол.

Младшая дочь бывшего царя упала на спину и притворилась убитой. Замеченная тов. Ермаковым, она была убита выстрелом в грудь.

– Выстрелом? – раздраженно произнес Аркадий Сергеевич. – Из чего??? Что же вы, товарищ Ермаков, путаете людей? Аль забыли? У вас же был штык, штык-молодец, которым вы искололи всю грудь!

– Грудь? Чью грудь? – спросила из гостиной жена.

– Успокойся, ничью… – раздраженно отмахнулся от нее Аркадий Сергеевич. Но мысленно продолжал возмущаться.

Каким таким штыком он добивал несчастную девушку, если убийцам были выданы наганы? Впрочем, из досок пола и стен были во множестве извлечены пули от разных револьверов и пистолетов – от маузера, кольта, нагана. Не было только винтовочных пуль. Это понятно, ведь трехлинейка – оружие громоздкое. Какая у нее длина? Со штыком больше чем полтора метра. Ну и кто бы смог войти с винтовкой в комнату, где уже теснились одиннадцать приговоренных к смерти людей? А еще столько же убийц. Значит, чтобы ударить штыком, надо было выйти взять у какого-то солдата винтовку, вернуться, растолкав остальных по пути… Нет. Нереально.

Вот и следователь Соколов ничего не сообщает о штыковых следах. А ведь он обследовал там каждое повреждение стен и пола!

Хотя к этому Соколову тоже возникают вопросы. Почему он сфотографировал комнату только после того, как произвел выемки пуль? Первый следователь, Наметкин, работал по горячим следам спустя всего неделю, когда большевики покинули Екатеринбург. И он не нашел ни пуль, ни крови на стенах. А Соколов по приказу Колчака начал следствие спустя полгода. И нашел и кровь, и пули. Чья это кровь? Чьи пули? И где доказательство того, что эти следы не появились после 17 июля?

А показания свидетелей! Словно под диктовку записаны. А «записка Юровского»? Не закончил и начальной школы, а как пишет – грамотно, связно, логично. Явный фальшак.

Ах вот оно что?! Вот и объяснение. В отличие от следователя Меликьяна, Генеральная прокуратура считает документ подлинным.

По заключению Федерального центра судебных экспертиз Министерства юстиции Российской Федерации записка Юровского является подлинной, текст в ней выполнен рукой академика Покровского М.Н. и Юровского Я.М.

Красота! Как может записка Юровского быть подлинной, если ее писал Покровский? Или если Покровский диктовал Юровскому, неужели это подлинная записка Юровского?

Так и назовите сей опус запиской академика Покровского.

А взять хотя бы момент убийства. Вот Юровский (или Покровский) вспоминает: «Моментально выхватил наган из кармана». Перед этим зачитывал приговор. Итак, он должен сначала куда-то деть бумажку. Историческую, между прочим, бумажку. Сохранился ли этот документ? Ну, вот он, допустим, складывает бумажку, запихивает в карман гимнастерки. Затем сунул руку в карман галифе. Револьвер цепляется за одежду и мушкой, и рамой, и курком. Долго, долго вынимает… Не похоже на расстрел. Врет Юровский! Или тот, кто ему диктовал записку. Сочинитель этой фальшивки явно не присутствовал на расстрелах. Приговор зачитывает один, а стреляют другие. Залпом, по команде. Минуточку! А что, в приговоре перечислялись все те, кого поставили к стенке? И врач, и слуги? Не было никакого приговора!

А может быть, и расстрела не было? Где еще в мировой практике применялся такой способ казни – массовый расстрел в тесном помещении? Нигде и никогда!

В гражданскую войну расстреляли немало людей. Как это делалось? Приговоренных раздевали и разували, потому что одежда и обувь были на вес золота. Что было в доме Ипатьева? Все прошло чинно-благородно? А накануне солдатам было выдано жалованье, и к вечеру все были пьяные – об этом пишет Соколов, а Юровский, само собой, таких подробностей не сообщает. И что, эта пьяная голытьба вела себя как английские лорды?