Наследник

Немцы огненной грохочущей лавой продолжали продвигаться вперед, занимая города, которые

еще вчера отстояли на десятки километров от линии фронта. Это казалось невероятным,

противоестественным. "Где же наши главные силы? — с тревогой думал Виктор. — Почему же до сих

пор они не вступают в бой?"...

* * *

Двадцать первого июля день был очень жаркий и душный. С деревьев падали ломкие ветки, в

карнизах домов прятались от солнечного зноя и стонали голуби. Не было обычной прохлады даже в

тенистых замоскворецких дворах. Виктор с Гургеном решили поехать в книжный магазин на улицу

Горького и продать там свои учебники за девятый класс. Улица Горького теперь была уже не такой,

которую видел Виктор в первое военное воскресенье. Зеркальные стекла магазинных витрин были

забаррикадированы мешками с песком, а окна жилых и административных зданий — заклеены крест-

накрест полосками бумаги. Прохожие были деловиты и сосредоточенны. По улице на большой

скорости проносились военные автомашины, проскакал рысью взвод кавалеристов, возле уличного

репродуктора приостановилась группа прохожих послушать последнюю военную сводку, посередине

улицы медленно плыли, похожие на толстые сигары, аэростаты воздушного заграждения — их

тащили за брезентовые кольца девушки — бойцы ПВО.

Ребята продали учебники, купили на вырученные деньги несколько пачек дорогих папирос

"Дюшес", закурили.

— Ну и кислятина, — сплюнул Гурген, — надо было взять наш обычный "Беломор".

— Лопни, но держи фасон, — сказал Виктор.

Вечером вместе с другими ребятами они дежурили на чердаке своей школы. Здесь все было

приготовлено для тушения "зажигалок". На стене висели огнетушители, под ними на ящиках с песком

лежали тяжелые клещи и брезентовые рукавицы. И еще с ними была гитара, они теперь всегда ее

брали на дежурство, чтобы скоротать время. Виктор перебирал струны, негромко напевал

полюбившуюся всем песенку из кинофильма "Истребители".

... Любимый город может спать спокойно

И видеть сны, и зеленеть среди весны.

Ему негромко подпевали. Неожиданно откуда-то издалека донесся басистый фабричный гудок,

потом второй, третий. Через минуту сигнал воздушной тревоги грозовой тучей гудел над городом.

Вскоре послышались разрозненные выстрелы зениток, сначала они были одиночными и, казалось,

беспорядочными, но постепенно слились в сплошной грохочущий гром. По небу заскользили мощные

снопы прожекторов. Теперь небо грохотало и сверкало, как во время ночной обложной грозы. Среди

этого грохота иногда слышалось резкое завывание самолетов. Все бросились к слуховым окнам. В

широко раскрытых глазах ребят застыла тревога и отражались сполохи воздушного сражения. Кто-то

испуганно проговорил:

— Ребята, кажись, на Кремль сбросили...

Тогда заговорили все разом:

— Что ты?

— Типун тебе на язык!

— Кремль левее!

— Вот гады!

Через слуховые окна были видны зарева нескольких пожаров. Все начали строить догадки о том,

что и где горит. Пожары от бомбежки в родной Москве!

Воздушная тревога продолжалась уже более двух часов и, казалось, что вот-вот прозвучит отбой.

Вдруг над их головами с треском раскололось небо. Кто-то испуганно крикнул:

— Бомба!

Виктор быстро взглянул вверх и увидел в крыше большую рваную дыру, а мгновенье спустя от

услышал змеиное шипение: по усыпанному полу чердака кружился раскаленный обрубок большого

удава... Виктор быстро натянул рукавицы, изловчился, со второго раза схватил зажигалку за

стабилизатор и сильно грохнул ее о пол. Потом еще и еще раз. Делал так, как их учили. Капсюль с

горючим отлетел в сторону и бомба, шипя, как змея, стала затухать. В эту минуту кто-то опрокинул на

нее целый ящик песка. Виктор с минуту стоял ошеломленный, вытирая дрожащей рукой потный лоб.

Все произошло так просто и быстро, что он даже не успел испугаться. А в другом конце чердака

ребята в это время гасили вторую "зажигалку". Когда и с ней было покончено, наступила необычная

тишина. Кто-то неуверенно сказал:

— Кажется... мы их... погасили... — И тогда все заговорили наперебой, закричали "ура!", стали

обнимать и поздравлять друг друга. На чердак уже бежали дежурные по школе учителя, девчата.

Среди них была и Маша. Она подбежала к Виктору и внимательно на него поглядела.

— У тебя есть платок?

— Есть, а что? — не понял он, вынимая из кармана скомканный носовой платок. Она взяла

платок, послюнявила его и стала осторожно обтирать ему щеку: — У тебя кровь... ссадина.

Пустяки, до свадьбы заживет, — сказал Виктор, довольный и собой, и тем, что у него на щеке

кровавая ссадина, и тем, что первую помощь ему оказывает Маша. Она неожиданно притянула его к

себе и крепко поцеловала в губы.

Воздушная тревога продолжалась до рассвета.

* * *

На другой день Виктор и Гурген тайком от родителей написали заявления в райвоенкомат с

просьбой призвать их досрочно в Красную Армию.

* * *