Наследник

второй этаж поднимались со двора по крутой и скрипучей деревянной лестнице. Пахло кошками, был

слышен патефон. Копченый постучал условным стуком. Дверь открыла пожилая, рыжая женщина с

ярко накрашенными губами и припухшими глазами.

— Принимай гостей, Пантелевна, — сказал Копченый.

Она посторонилась, пропуская их в квартиру, гостеприимно улыбаясь золотым ртом. Они вошли в

большую низкую комнату. Натертые деревянные полы покрыты дорожками, на подоконниках фикусы,

на окнах тюль, в дальнем углу голландская печка. На круглом столике — пузатый самовар с

медалями. Потолок почти подпирал такой же пузатый буфет. На бамбуковой этажерке была целая

выставка духов и одеколонов. За большим столом, уставленным вином и закусками, под низким

голубым шелковым абажуром, сидели четыре девушки и один парень с челкой. Другой возился в углу

у тумбочки с патефоном. Пантелевна проворковала:

— Будьте, как дома, ребятки.

— Но помните, что вы в гостях, — сострил парень с челкой и хрипло засмеялся.

— Это Вы тот самый маркиз? — певуче спросила одна из девушек и королевским жестом тонкой

руки указала Виктору на трон рядом с собой.

Копченый подсел к другой. При этом он, очевидно, по праву старинного друга, похлопал ее по

спине. Девушка улыбнулась и чмокнула его в щеку. Парень у патефона завел "Кукарачу. Пантелевна

налила всем по полной, себе и девочкам в рюмки — вино, остальным в стаканы — водку. После этого

она же произнесла тост:

— Выпьем до дна, миленькие вы мои, как скажет, бывало, мой незабвенный супруг: "За надо

понимать". — И она подмигнула глазом старого пуделя. Все согласно закивали и выпили. Виктор

выпил не до дна. Его соседка это заметила и шепнула:

— Нечестно, маркиз...

Виктор смутился, тут же героически опрокинул в себя все, что оставалось в стакане и быстро

осмелев, стал в упор рассматривать свою соседку.

Она была очень хороша собой. Золотистые волнистые волосы спадали на ее красивые оголенные

плечи. А когда она улыбалась, Виктору казалось, что у нее на щеках светились маленькие солнечные

зайчики. После очередного тоста он почувствовал, что уже по уши влюблен... Раскрасневшаяся

хозяйка сняла со стены гитару с большим розовым бантом и низко поклонилась гостям:

— Дорогие и любезные граждане-гости, я сейчас исполню ради вашего удовольствия старинный

душевный романс, который ужасно любил мой дорогой супруг. Он говорил: спой мне, моя

незабвенная Пантелевна, мой любимый романс о жестокости людской жизни.

Она села на кушетку, закатила глаза и запела неожиданным баритоном,

Перебиты, поломаны крылья,

Дикой болью всю душу свело,

Кокаином, серебряной пылью

Все дороги мои замело.

Тихо струны гитары рыдают

Моим думам угрюмым в ответ,

Я девчонка еще молодая,

Но душе моей тысяча лет...

Вдруг Пантелевна отбросила гитару и всхлипнула:

— Нет моих сил... больше петь этот задушевный романс... Налейте-ка мне, ребятки, сладкой

мадеры... И будем петь-гулять до утра. Копченый что-то шепнул соседке Виктора и она во время

очередного танца незаметно втянула Виктора в соседнюю полутемную комнату. Там она уселась на

диван. Виктор сел рядом, обнял ее и спросил:

— Можно я тебя поцелую?

Она рассмеялась:

— А у тебя есть такое желание?!

— Ты очень красивая...

— В таком случае — можно, сказала она, продолжая смеяться и запрокидывая голову.

...Очнувшись под утро, он увидел на своем плече локон волос Ирины, она еще спала. Осторожно,

боясь ее разбудить, Виктор соскользнул с дивана и на цыпочках прошел в соседнюю комнату,

намереваясь найти туалет и привести себя в порядок. В соседней комнате было пусто. Вдруг он

услышал за стенкой голос Пантелевны. Она говорила о каких-то костюмах и шалях, называла цены.

Хриплый мужской голос спорил с ней, называл другие цены. Они зло переругивались.

В этот миг Виктор все вспомнил. Остатки хмеля улетели к богу в рай, а сам он спустился с небес

на родную грешную землю, на Валовую улицу в малину" тетки Пантелевны. Через несколько минут,

напившись из-под крана и освежив лицо и голову, он на цыпочках, стараясь не шуметь, вернулся к

Ирине. Она уже сидела на диване, одетая и причесанная.

Виктор подошел к дивану и неожиданно для себя поцеловал ей руку. Она улыбнулась и погладила

его по голове. Он обнял ее и стал целовать, но она отрицательно покачала головой и встала.

Они ушли, не простившись с Пантелевной. Виктор проводил Ирину до Климентовского переулка,

дальше она не разрешила, сославшись на какое-то срочное дело. По дороге Виктор говорил ей о своей

любви, она не очень весело смеялась, закрывала ему рот ладошкой. Когда же он стал уговаривать ее

забыть дорогу на Валовую улицу, она нахмурилась и ушла в себя.

Прощаясь, Виктор протянул ей бумажку с номером своего домашнего телефона и смущаясь

проговорил: