Наследник

— Одно время казалось: с прошлым покончено навсегда, оно кануло в лету. А с полгода назад лица старых знакомых стала вспоминать, голоса звучат, — она передёрнула плечами, — старею, наверное.…Так вы говорите, его кейс с паспортом нашли? Думаю, по — пьяни, у бабы какой-нибудь забыл.

«Не поняла ничего, или прикидывается», — решил Захарыч, и набрав в лёгкие побольше воздуха, спокойно поинтересовался:

— Аля, если я правильно понял, Женя здесь больше не живёт. Когда вы видели, или может слышали его в последний раз?

Она недоумённо вскинулась:

— Вы думаете, что-то серьёзное произошло? То-то с месяц назад вдруг во сне его увидела: смотрит так грустно-грустно и головой качает. У меня сердце сжалось, — она вдруг заплакала навзрыд.

— Пока ничего неясно, — осторожно заметил Николай, когда рыдания утихли. — Где он сейчас, вы знаете?

Алевтина рассеяно пожала плечами:

— Если в Москве его нет, то, скорее всего, в Европу по своим научным делам уехал.

У Николая отлегло от сердца.

— Женя докторскую защитил? — полюбопытствовал он, чтобы как-то сменить тему беседы.

Она отрицательно покачала головой:

— Не дали! Если помните, аспирант к нам похаживал, Женя его потом выгнал, потому что работать не хотел. Так он дочку какого-то академика охмурил, а все Женины идеи выдал за свои. В институте шум поднялся, а завистники тут же пути в совет перекрыли. Женя, тогда такой расстроенный ходил, и тут пассия его прежняя объявилась, — Алевтина сделала несколько крупных глотков из чашки. — Помните, в конце перестройки сигареты и водку по талонам давали? Сначала Евгений мои талоны, только получить успеем, забирал сразу. А как-то смотрю — лежат…

— А почему вы именно на неё грешите?

— Сын институт заканчивал, всё у него на глазах. Постеснялся бы хоть.

«Помнится, Женька как-то жаловался, что его Лёшка учится еле-еле, с преподавателями постоянные конфликты. Даже просил помочь в другую школу перевести», — рассеянно подумал Захарыч.

— Ну подумайте, кому он еще при двух детях нужен? — после небольшой паузы продолжила Аля. — А эта дрянь на старости лет одна осталась, да и рыльце в пушку. Старые грехи замаливает.

— О каких грехах речь? — недоуменно спросил Николай. — Бога ради извините, это не праздный интерес.

— Будто сами не знаете…

— Слышал когда-то, краем уха. Но ведь это было так давно.

— А я забыть не могу. Если бы не она, мы сейчас преспокойно за границей жили. Или, по крайней мере, упаковались, как другие, и связи завели. А вместо этого пришлось рожать ещё одну истеричку и прозябать в нищете.

— Но ведь Женя наукой заниматься хотел, — возразил он.

— Ну и занимался бы себе после службы. Что с этой науки толку, — она нервно достала ещё сигарету и, прикурив от зажигалки Николая, картинно затянулась. — Когда в институте зарплату платить перестали, надо было выживать как-то. Ваш Евгений поживёт месяц-другой как сосед, и опять пропадает. Так лет пять тянулось, потом раз — ушёл, и как в воду канул. Я тогда решила: окончательно у этой Томы остался, и махнула рукой, — Аля снова зашмыгала носом и умоляюще посмотрела на Николая. — Вы его паспорт не покажете, а то я как-то с досады все его фотокарточки разорвала.

Подполковник вынул документ из нагрудного кармана и протянул тихо плачущей женщине:

— Отдать не могу, дело пока не закрыто.

Прищурившись, она стала быстро его листать:

— Все штампы на месте, а то я грешным делом думала: он тайком развёлся со мной, знаете, в наше время всё возможно.

«Слёзы, эмоции и ничего по существу: обычная история несчастной, брошенной женщины. На таковую она точно не тянет, по крайней мере, внешне. Но и расспросами больше толку не добьешься, — решил Захарыч. — Попробую её осторожно припугнуть»…

— Если отталкиваться от найденного в кейсе «Московского комсомольца» 95-го года, паспорт утерян больше пяти лет назад. На него не раз могли фирму-однодневку оформить и, скажем, преспокойно деньги отмывать. Вас в эти годы звонками никто не беспокоил?

— На имущество претендовать бессмысленно. Это всё уже без него нажито, я в любом суде докажу.

— А сама квартира? — Она теперь в Москве больших денег стоит…

Женькина супруга подскочила, как ужаленная:

— У меня бумага есть, заверенная нотариусом, с отказом от претензий на жилплощадь, в пользу сына! А я сама в квартире покойной мамы прописана.

— Ваши родители давно умерли? — невзначай поинтересовался Захарыч.

— Отчим в 92-ом, а мама двумя годами позже. После его смерти она сразу слегла и практически не вставала. Мне даже пришлось к ней переехать, чтобы ухаживать.

— Женины родители живы?

— Его отец скоропостижно скончался от инфаркта в 89-ом. А мать живёт в Екатеринбурге, уж не знаю: одна, или не одна. Ведь у Жени ещё младший брат есть. Он медицинский окончил в Челябинске, кандидатскую защитил, потом и докторскую, — Алевтина оживилась. — Как-то к нам приехал, Женька его за столом при всех стал упрекать: мол, при поддержке отца всего добился. А тот в ответ: и тебе никто не мешал, сам виноват.…Ну, и разругались.

— Ладно, дела прошлые. А чем Евгений занимался потом?

— Откуда мне знать, если мы вместе не жили.