Наследник для бандита

Артур тоже ловит повисшее в воздухе напряжение, и внимательно переводит взгляд с невесты на нашу пару.

Душно. Рубашка сдавливает горло и мешает дышать. Мышцы напрягаются. Пиджак бесит… Неожиданно тупая баба Артура тоже бесит. Где моя прекрасная девочка могла с ней встречаться?

— Так жалко, что ты в тот день на приём спешила, — без задней мысли продолжает щебетать Вероника. — Но раз ты тоже ведёшь беременность в этой клинике, то я останусь. Поскорее бы домой. Там привычнее…

— Михаил? — Артур, мрачнея, вскидывает брови. — Ты не говорил, что Мария тоже в положении. Это — весомое обстоятельство…

Беременна? Меня будто окатывает ледяной водой, а потом протряхивает электричеством. Дыхание перехватывает. Я накрываю Машины ледяные пальцы своими и сжимаю, все ещё до конца не въезжая в услышанное. Дергается… Пиздец.

— Хм… — сердце начинает глухо лупить грудную клетку. Горячие панические волны поднимаются к горлу. Хочется сейчас развернуться и встряхнуть Марью. Но я просто крепче сжимаю зубы и коротко киваю. Окружающий мир тонет в едином шуме. Надо уходить, пока ещё получается соображать и контролировать реакции…

— Так а какой у тебя срок? — Продолжает речевую атаку на Машу Вероника.

— Два месяца… — слышу сдавленный и тихий ответ.

Два месяца… Она молчала два месяца! Чувствуя, как внутри меня раздувается шар совершенного неадеквата, подаю руку Артуру.

— Я прошу прощения, но нам пора ехать. Мария нервничает… здесь… — с нажимом говорю последнее слово, прикрывая истинную ситуацию.

— Понимаю… — он отвечает на рукопожатие.

— О, я помню, — сочувственно встревает в разговор Вероника. — Меня тоже до четвёртого месяца так тошнило, особенно от сигарет, что пришлось улететь в горы…

Тошнило… Челюсти сводит. Выйти! Сейчас просто нужно выйти. А ещё успокоиться. Остальное — дома. Какое нахрен успокоиться! Внутри меня все кипит и пенится… Беременна. Два месяца. От меня. Или? Следующая мысль срывает какой-то очень важный предохранитель. И я вталкиваю упирающуюся Машу в коридор перед туалетами. Оказывается, мы уже прошли два зала? Как это произошло? Не помню. Прихватываю девочку за плечи и вжимаю в стену.

— Говори… — рычу, едва сдерживаясь, чтобы не надавать ей по лицу. Вдох — выдох. Ещё вдох. — Он мой?

Стреляю глазами в ее живот. Инстинктивно прикрывает его от меня.

— Миша… — ее руки взлетают к моему лицу, — я хотела рассказать, сюрприз сделать…

Агрессивно ловлю тонкие запястья и стискиваю до хруста.

— Мой? — Воздух застревает в лёгких.

— Господи! Да! — Машу начинает трясти. — Ну конечно твой! Мне больно… — всхлипывает, — Да пусти же…

А я понимаю, что хочу, чтобы ей сейчас было больно. И мне становится страшно за неё. Прикрываю глаза и дышу… Ненавижу ложь! Особенно когда так глубоко. Я заслужил?

— Михаил!

Оборачиваюсь на мужской голос.

— Приветствую…

Старый приятель отца. На адреналине не могу даже вспомнить его имени.

— Взаимно… — киваю и, прихватывая Машу за локоть, тащу к выходу. Лишние глаза и уши нам точно ни к чему.

— Миша, услышь меня! — Ее голос умоляюще срывается, а меня снова накрывает. Обрывки ее нелогичного поведения выстраиваются в единую картинку.

— Ты уйти хотела!

И она бы ушла… Ушла с моим сыном или дочерью. Что остановило? Отсутствие возможности? Маша застывает с распахнутыми глазами. Губы искусанные и дрожат, что-то пытаются говорить, но доходит до меня плохо.

— … Объяснить… — как будто сквозь воду.

Открываю ключом двери. Лестница. Улица. Ощущаю влагу на лице и стираю ее рукавом. Дождь. Алексей подъезжает через несколько секунд.

— Миша, пожалуйста! — Отчаянно Марья пытается прорваться к моей груди и прижаться, но я открываю дверь и запихиваю ее на заднее сидение.

Сам сажусь на переднее и блокирую двери.

— Все в порядке? — Напрягается Алексей.

— Да, — отвечаю резко, пресекая дальнейший диалог и отворачиваясь к окну.

Тачка срывается. В моём кармане вибрирует телефон. Достаю. Маша. СМС. Показательно игнорирую, зажимная трубку в кулак.

Кто-то адекватный в моей голове кричит, чтобы я остановился. Выслушал. Ей же очевидно очень плохо, а внутри неё человек…

Съезжаю по спинке кресла ниже и прикрываю глаза. Она и в больницу без тебя ездила… Все ей, блять, нормально было.

Телефон вспыхивает экраном снова. А потом ещё… Я слышу сдавленный всхлип на заднем сидении.

До посёлка долетаем без пробок. Успокоиться не успеваю или просто не могу? Открываю Маше дверь. Она выскальзывает из машины, как тень. Спускается на гравий и оступается. Подхватываю, прижимая к себе.

Наши тела соприкасаются. На мгновение мы встречаемся глазами и болезненно пьём эмоции друг друга. В ее — растерянность, слёзы, мольба…

Нет! Нет! Как вообще им теперь верить? Если два месяца, каждый день и ночь только ложь!

— Ты не свободен! — Рявкаю Алексею и веду Марью в дом.

Дверь за нашими спинами закрывается. Я разжимаю руки. Маша падает на неё спиной, закрывая ладонями лицо.

— Я хочу знать все! — Нависаю над ней. — И убери, блять, руки. Хочу видеть, как ты научилась мне врать.

— Ты просто не рад? — Прижимает пальцы к губам, неверяще качая головой.

— Это вообще не имеет сейчас никакого значения!