Наследник Драконов. Время любить

Магия срастила ее лодыжку, залатала, затянула раны на теле. Проворнее, чем юная девушка, спешащая на свидание, эта почтенная дама подскочила, подхватила юбки и с ревом рванула вниз по лестнице. Ей не было никакого дела до хриплого, басовитого хныканья Жанны и до ее синяков.

Главная мысль, что сейчас терзала мадам Зинан – о своем тайном сундучке под кроватью, о том, что стало с его содержимым.

Она неслась к своему сокровищу с рыданиями, не обращая внимания на растерянные голоса детей, которые окликали мать с целью узнать, что это такое было, что произошло в их жизни.

Ворвавшись в спальню, она толстой щукой нырнула под кровать, цепкими руками вцепилась в медные ручки сундучка. Не сразу попала ключом в скважину, да и ключ-то не сразу отыскала – драконий хвост перешиб цепочку, на котором тот висел, и ключ завалился глубоко за пазуху Зинан.

В сундучке оказалось несколько футляров, продолговатых, сделанных из лакированного темного дерева. Воя и проклиная дракона, Зинан схватила один из них, с выжженным на крышечке клеймом-соколом, откинула прыгающими пальцами крючок-застежку.

На шелковом ложе внутри коробочки лежал пепел. Серый, раскрошившийся пепел, когда-то бывший куском пергамента или плотной бумаги.

Зинан выла, сидя на толстой заднице, растопырив ноги и раскачиваясь, стирая катящиеся по щекам крупные, как орех, слезы. Она перевернула все коробки, выбрав три из них – и в каждой был сгоревший пепел.

– Матушка?..

Даже капризный голосок Жаны, слегка оправившийся от произошедшего и теперь недовольной тем, что маменька с таким равнодушием отнеслась к ее страданиям, не заставил Зинан обратит на любимое дитя внимания.

– Он душил меня! – зло выговаривала Жанна, оказавшись на пороге комнаты матери. – Он меня!.. Вы что, не понимаете, чем это могло кончиться?! Он же убить меня мог! А вы тут со своими бумажками возитесь! Что это? Фу, фу, мусор! Грязь какая-то, – Жанна склонилась над материны сокровищами, обращенными в прах. – Что вы нюни распустили над этим говном? Тут надо думать, от кого защищ...

Договорить она не успела. Мать, непривычно злая, собранная, сосредоточенная, подскочила на ноги и со всего размаху влепила Жанне оплеуху, да так, что рыло съехало на сторону и лязгнули зубы.

– Дура! – грубо выкрикнула мадам Зинан. – Ты хоть знаешь, что это такое? Ты знаешь, сколько это стоит?

Вольдемар, подоспевший последним, и все-таки будучи более благоразумным, чем Жанна, смолчал.

– Это индульгенция, – глупо выдохнула Зинан. Ярость и отчаяние, равно как и пощечина дочери, опустошили ее. – Ты знаешь, сколько это стоит?! Ты знаешь, как трудно это достать?!

У Жанны и Вольдемара лица вытянулись от изумления, потому что индульгенция – это была одна из самых сильных, невероятных и дорогих вещей на свете.

Их мать, старая склочница, толстозадая, глупая и неповоротливая, оказывается, закрывшись на своей фыркающей паром летней кухне, варила не компоты и не варенья на зиму, а изготавливала индульгенции за огромные деньги.

Индульгенция, второй шанс. Отпущение грехов и дарованная новая жизнь. Удача, ухваченная за хвост.

После смерти тела от старости, когда-нибудь через пятьдесят лет после составления, индульгенция разворачивалась, распускала связывающую ее шелковую ленточку, и дарила своему хозяину новую, полную счастья, жизнь.

Новый шанс пройти свой путь земной хорошо и правильно; со всем опытом, с учетом ошибок, но без наказания за старые грехи. В новом, крепком, здоровом теле. Дряхлые старики, имеющие индульгенцию, молодели на тридцать-сорок лет и избавлялись от смертельных болезней, терзающих их плоть. Срастались переломанные шеи висельников. Заживали пробитые сердца дуэлянтов. Девы-утопленницы выходили из прудов и понимали, что их сердечные страдания ничто по сравнению с красотой и радостью жизни.

И впереди была новая дорога-жизнь, такая же восхитительная и чарующая, какой она рисуется всем в восторженной ранней юности.

Составление индульгенции было делом тонким, очень трудным и очень дорогим.

Чтобы исполнились все магические заклятья, записать все слова прощений золотыми переливающимися чернилами, нужны были разные зелья, а ингредиенты к ним были редкими и дорогими. Их продавали крупинками, на счет, и каждое из них сметалось с весов золотой жесткой щеточкой.

Разумеется, для себя и для своих отпрысков мадам Зинан не могла позволить такой роскоши. Толченые коренья розовых лотосов, крылья райских бабочек, крупинки попавшейся в сети гномов радуги – все это отвешивалось в точности, просчитывалось чуть ли не по зернышкам. За все ингредиенты заказчик платил торговцам сам, а Зинан платили только за работу с бумагой.

Услуги ее стоили, право же, не дешево, но все равно – не так дорого, чтобы жадная Зинан могла купить себе все необходимое. Ей с семейством пришлось бы тогда долгое время есть пустые бобы с капустой. А этого она не хотела бы.

...И только особой золотой щеточкой можно было наскрести с чашечки весов крупинки, крошки, следы этих невероятных веществ, с помощью которых потом можно было изготовить волшебные чернила и написать индульгенцию себе.