Наследник Драконов. Время любить

И Зинан делала это.

Она тщательно сметала с весов самые мелкие пылинки, обкрадывая своих клиентов понемногу, кого на день, кого на час, выкраивая из их следующей жизни по кусочку. Она работала скоро и хорошо, клиентов у нее всегда было много, поэтому кое-как, но на чернила к первой индульгенции – для себя самой, – она наскребла быстро.

Вот только странное дело: записав последнюю букву с завитушками, поставив печать и обвязав документ ленточкой, Зинан немного изменилась. Виноваты ли в том были чужие чернила, которыми Зинан должна была описывать чужие жизни, или же хитрая стряпчая просто стала умнее и опытнее – теперь этого никто не скажет. Но только в голове ее теперь зрели очень смелые и дерзкие мысли, одна крамольнее другой. И не всегда эти мысли были добры.

Для маленького карапуза-Вольдемара Зинан использовала те капли, что остались от ее чернил и немного от тех, что удалось выкроить из доли удачливых купцов. Может, отсюда Вольдемар унаследовал талант к составлению разного рода бумажек?..

Для Жанны Зинан писала индульгенцию жирными щедрыми буквами, которые просыхали на волшебной бумаге долго. Те года были щедры на кающихся некромантов и колдунов всех мастей. Они боялись, что их души сгинут во мраке, и сыпали золото щедрой рукой. Зинан стаскивала у них крупинки ингредиентов по две, по три штуки, кроме того, что сметала щеточкой. Потом толкла в ступке, варила зелья, капала в чернильницу золото и писала, щурясь от удовольствия. Ее любимое чадо должно было получить самый увесистый, самый щедрый шанс на вторую жизнь!

...Кто ж знал, что к бойкой и капризной малютке Жанне откуда-то привяжутся таланты и знания злобных некромантов?! Никто об этом мошенницу – Зинан не предупреждал. Никто не сказал ей, что нельзя воедино смешивать разные судьбы и жизни. Никто ей не сказал, что некромантскими раскаяниями и историями не выпишешь судьбы достойной и простой, но легкой. И никто не говорил ей, что за индульгенциями идут в основном прожженные негодяи, которые боятся смерти и магического проклятья больше нищеты и земных страданий.

Впрочем, об этом можно было догадаться самой, не так ли?

– Это был твой второй шанс, – убитым голосом произнесла Зинан, устало опуская руки, перепачканные в пепле. – Твоя вторая жизнь! И как бездарно этот шанс истрачен!

Сейчас!.. когда еще жить да жить!..

Мадам Зинан устало махнула рукой; по всему было видно, что она разочарована, что ее труды пошли насмарку, и что кусочек настоящего, дорогого волшебства, припасенный на самый последний и черный день, понадобился и был истрачен так скоро.

– Вы дура, маменька, – грубо сказала Жанна. – Кто ж такие вещи прячет под кровать?

– Какая разница, куда спрятать, – огрызнулась мать. – Она истратилась потому, что нас всех убил этот.

– Дракон, маменька, – подсказал почтительный Вольдемар. – Нас убивал дракон. Судя по всему, слуга короля.

– Чем мы провинились перед королем? – изумилась Жанна. До нее все доходило с трудом.

– Вашими проделками, милая сестрица, – угодливо подсказал Вольдемар. – Слуга короля спрашивал меня, отчего это неувязочка в бумагах вышла. Отчего с королем Ивон, а в бумагах значится имя Жанны. Он пришел сюда именно из-за ваших грехов. Что-то неладное он подозревал, когда явился за нами.

Жанна припомнила слезы сестры, ее отчаянное «нас накажут за ослушание!», и прикусила язык. По всему выходило, что наказание – и такое дорогое, стоившее ей жизни,-заработала именно она.

– Откуда я знала, – огрызнулась Жанна, и тут мать снова влепила ей оплеуху.

– Что ты сделала, мартышка?! – взревела Зинан. – Как ты раскрыла нас?! Это был отличный план, коза ты трехрогая, мы могли бы стать родней королю, а с его деньгами я бы выписала вам еще индульгенций!..

– Король бы не разрешил, – заметил Вольдемар. – Он не потерпел бы под своей крышей негодяев. А индульгенции покупают одни негодяи, это всем известно.

Жанна стояла молча и кусала свои толстые губы, явно судорожно размышляя о чем-то.

– А где индульгенции отца и Ивон? – вдруг дико и яростно вскричала она и тигром ринулась к матери. – Где они?! Дай мне сюда! Сейчас же дай их мне сюда!

Она оттолкнула Зинан, налетела на ее драгоценный сундучок, вытряхнула из него все лакированные футляры. Трясущимися пальцами она вскрывала их, и все они оказывались пустыми. Просто футляры, припасенные Зинан для будущих работ.

– Где их индульгенции?! – взахлеб орала, как безумная, Жанна. В нее словно злой дух вселился, наподобие тех, что терзали ее в алкогольном угаре. Круглое лицо ее налилось кровью, глаза вытаращились, смотреть на нее было страшно и противно. – Где?! Отдавай! Мне!

Она угрожающе обернулась к матери – растрепанная, лохматая и нечёсаная, в растерзанной одежде, толстая, неряшливая, с бледными сине-зелеными отпечатками когтистых пальцев на раздавленном горле, – и Зинан в страхе отпрянула.

– Их нет! Нет их! – кудахтала она.